|
– Покорнейше благодарю-с! – возгласила Акулина, появляясь в комнату с самоваром. – Сделайте милость, уж извините… Обеспокоились. Наши девки, дуры, испугались… – Чего же? – Да ведь нешто они понимают!.. Ну, жилец новый… Бог его знает… и боятся! Акулина поместилась у притолоки и очевидно желала со мною познакомиться. – У нас вам будет покойно, – заговорила она тихо. – У нас тихо… Шуму это, гаму – нет… Песни иной раз девки запоют – это разве. Да и то запретесь, не слыхать. Я возился около самовара, слушая Акулину. Между тем дверь начала приотворяться; явились две-три физиономии слушательниц. – Эта комнатка у нас счастлива, – продолжала Акулина, – не пустует, любят. У нас покойно… Потому у нас тихо и никогда чтобы чего-нибудь… Всё больше чиновники живут… Скубенты, случается… Но редко… Всё чиновники больше. Вы какие будете?.. Я сказал, что служу. – А-а-а… чиновники! так-так… Вот у нас жил чиновник тоже… Кузьмичев… Не знаете? – Нет, не знаю… – Их ведь много, не узнаешь всех-то… Дверь отворилась совсем почти; слушатели теснились у стены в темноте. – А то, – оживляясь, заговорила Акулина, – был у нас один жилец, – так это уж только одно удивление, что за жилец такой!.. В первый раз в жизни я такого и видела… Сумашеччий, что ли, он или уж, бог его знает, какой такой! Чиновник… – Он не служил! – послышалось из темноты. – Отставной-с! За это сумасшествие его, надо быть, и отставили… И что только он делал! Бывало, все животики надорвешь!.. Иной раз, слышь, зовет меня… Придешь к нему, а он: «Акулинушка, говорит, есть у меня хвост?» – «Да и какой еще большой», говорю. Просто смехи – смехи неописанные! Ну и вином шибко зашибал. – Это Солошин жених! – раздалось робко в темноте. – Что такое Солошин? Еще что? – Обнакновенно твой! полно отпираться-то!.. Ишь!.. – Стыдно! – Хе-хе-хе! – засмеялась Акулина… – Шутят!.. – Он ей, – продолжали в темноте, – ковригу хлеба в именины подарил. – И чемодан! – Ври! – Ты-то не ври!.. Ты больше знаешь! – Кому знать, как не тебе? А вот я сейчас про Андрюшку… Очевидно было, что кому-то зажали рот на полслове. Беседа в подобном роде тянулась долго, и знакомство наше быстро двигалось вперед. Разговоры в темноте к концу визита Акулины шли во всеуслышание, хотя разговаривающие и не решились показать своих физиономий. Акулина долго рассказывала про своих жильцов. Когда запас материала, с которым она считала нужным меня познакомить, истощился, она снова, для округления беседы, свела речь на теплоту и всякие удобства квартиры, очень обстоятельно объяснила, каким образом нужно «кликать» ее, Акулину, если понадобится что-нибудь или когда нужно в лавочку послать. Все это она вызывалась сделать с величайшим удовольствием. — 217 —
|