|
– Ну, друг сердечный, так это дело и пошло… Где мы, глядь – и он торчит! – Вот тут самое интересное!.. – сказала Олимпиада не без иронии. – Погоди, не перебивай… Дай ты мне договорить! – Дайте, барышня, маменьке вашей договорить… Ну-с? – Ну, хорошо!.. Так все это и идет… Раз сидим мы так… дома сидим… скучаем… вдруг подъезжает мужик. «Здесь, говорит, такие-то живут?» – «Здесь…» – «Прислано вам, говорит, вон капуста… в день ангела…» (Точно, Стеша была именинница.) «Кто прислал?» – «Не приказано говорить…» Пытали, пытали – нет!.. Так мы растрогались, даже заплакали, право! Хрипушин глубоко вздохнул. – Ревем, – со слезами продолжала Авдотья Карповна, – и думаем: где это такой благодетель есть?.. За что нам господь милость свою посылает?.. Немного погодя, глядь, воз картофелю… фунт чаю… сахару… и все неизвестно от кого!.. Целковых, поди, на пять он, батюшка, нам всякой провизии презентовал! Каково это? Хрипушин долго молчал, опустив голову вниз… – Слава богу! – произнес он, пожав плечами и вздохнув. – Слава богу! – Думаю я так, что беспременно он это посылает. – Это который все покашивается-то? – Да? – вопросительно произнесла Авдотья Карповна. – Больше некому! – заключил медик. – Больше некому! Он… Олимпиада Артамоновна?.. Как вы полагаете?.. – Будет вам, пожалуйста! – Хе-хе-хе!.. Он, он-с!.. Что ж? Слава богу!.. – Сколько мы ни разведывали, – начала снова Авдотья Карповна, – никто не знает… Наконец вчера принесла от него баба ногу телятины… Стали мы ее молить-просить; сначалу-то не подавалась… ну, а потом, видит наше умиление, сказала: чиновник, вишь, Толоконников… – Белокурый?.. – встрепенулся Хрипушин. – Вот! вот! – заговорили все разом, – всхохлаченный такой! – Знаю!.. – стукнув рукой об стол, закричал Хрипушин. – Знаю! – Лицо этакое еще суровое… – Знаю!., знаю!.. Теперь я понимаю… А? Ай да Семен Иванович! Покашивается! Каков? Проберу!.. Проберу, вот как… хе-хе-хе… Каков? Позвольте-ко мне полрюмочки!.. Каково? Молодец!.. Хрипушин, пользуясь общим восторгом, успел опорожнить графин и собрался тотчас же отправиться к Толоконникову для пробрания последнего сообразно его проступкам. – Проберу-с! – подмигивая и обращаясь к Олимпиаде Артамоновне, говорил Хрипушин. – Проберу-у! Нельзя!.. Как можно? Нет! Авдотья Карповна убедительно просила медика передать этому благодетелю самую безграничную благодарность. Хрипушин обещался примерно наказать преступника и дал слово притащить его в будущее воскресенье к Претерпеевым, дабы сама Олимпиада Артамоновна распорядилась с кавалером, как только ей будет угодно. — 112 —
|