|
– Куда же вы, Сусанна Ивановна? – закричал ей вслед г. Ратч. – А вы оставьте ее, Иван Демьяныч, – вмешалась Элеонора Карповна. – Wenn sie einmal so etwas im Kopf hat…[27] – Натура нервозная, – промолвил Ратч, повернувшись на каблуках, и шлепнул себя по ляжке, – plexus solaris[28] страдает. О! да вы не смотрите так на меня, Петр Гаврилыч! Я и анатомией занимался, ха-ха! Я и лечить могу! Спросите вот Элеонору Карповну… Все ее недуги я излечиваю! Такой у меня есть способ. – А вы всё должны шутки шутить, Иван Демьяныч, – отвечала та с неудовольствием, между тем как Фустов, посмеиваясь и приятно покачиваясь, глядел на обоих супругов. – И почему же не шутить, mein M?tterchen?[29] – подхватил Иван Демьяныч. – Жизнь нам дана для пользы, а больше для красы, как сказал один известный стихотворец. Колька, утри свой нос, дикобраз! IX– Я сегодня по твоей милости был в весьма неловком положении, – говорил я в тот же вечер Фустову, возвращаясь с ним домой. – Ты мне сказал, что эта… как бишь ее? Сусанна – дочь господина Ратча, а она его падчерица. – В самом деле! Я тебе сказал, что она его дочь? Впрочем… не всё ли равно? – Этот Ратч, – продолжал я… – Ах, Александр, как он мне не нравится! Заметил ты, с какой он особенной насмешкой отозвался сегодня при ней о жидах? Разве она… еврейка? Фустов шел впереди, размахивая руками, было холодно, снег хрустел, как соль, под ногами. – Да, помнится, что-то такое я слышал, – промолвил он наконец… – Ее мать была, кажется, еврейского происхождения. – Стало быть, господин Ратч женился в первый раз на вдове? – Вероятно. – Гм!.. А этот Виктор, что не пришел вчера, тоже его пасынок? – Нет… это настоящий его сын. Впрочем, я, ты знаешь, в чужие дела не вмешиваюсь и не люблю расспрашивать. Я не любопытен. Я прикусил язык. Фустов всё спешил вперед. Подходя к дому, я нагнал его и заглянул ему в лицо. – А что, – спросил я, – Сусанна, точно, хорошая музыкантша? Фустов нахмурился. – Она хорошо играет на фортепиано, – проговорил он сквозь зубы. – Только она очень дика, предваряю! – прибавил он с легкою ужимкой. Он словно раскаивался в том, что познакомил меня с нею. Я умолк, и мы расстались. XНа следующее утро я опять отправился к Фустову. Сидеть у него по утрам стало для меня потребностью. Он принял меня ласково по обыкновению, но о вчерашнем посещении – ни слова! Как воды в рот набрал. Я принялся перелистывать последний № «Телескопа».* — 41 —
|