|
Санин изумился еще пуще прежнего. – Я, фрау Леноре? – Да, вы одни… Вы одни. Я затем и пришла к вам: я ничего другого придумать не умела! Вы такой ученый, такой хороший человек! Вы же за нее заступились. Вам она поверит! Она должна вам поверить – вы ведь жизнью своей рисковали! Вы ей докажете, а я уже больше ничего не могу! Вы ей докажете, что она и себя и всех нас погубит. Вы спасли моего сына – спасите и дочь! Вас сам бог послал сюда… Я готова на коленях просить вас… И фрау Леноре наполовину приподнялась со стула, как бы собираясь упасть Санину в ноги… Он удержал ее. – Фрау Леноре! Ради бога! Что вы это? Она судорожно схватила его за руки. – Вы обещаетесь? – Фрау Леноре, подумайте, с какой стати я… – Вы обещаетесь? Вы не хотите, чтобы я тут же, сейчас, умерла перед вами? Санин потерялся. Ему в первый раз в жизни приходилось иметь дело с загоревшейся итальянскою кровью. – Я сделаю всё, что будет вам угодно! – воскликнул он. – Я поговорю с фрейлейн Джеммой… Фрау Леноре вскрикнула от радости. – Только я, право, не знаю, какой может выйти результат… – Ах, не отказывайтесь, не отказывайтесь! – промолвила фрау Леноре умоляющим голосом, – вы уже согласились! Результат, наверное, выйдет отличный. Во всяком случае, я уже больше ничего не могу! Меня она не послушается! – Она так решительно объявила вам свое нежелание выйти за г-на Клюбера? – спросил Санин после небольшого молчания. – Как ножом отрезала! Она вся в отца, в Джиован’Баттиста! Бедовая! – Бедовая? она?.. – протяжно повторил Санин. – Да… да… но она тоже ангел. Она вас послушается. Вы придете, придете скоро? О мой милый русский друг! – Фрау Леноре порывисто встала со стула и так же порывисто обхватила голову сидевшего перед ней Санина. – Примите благословение матери – и дайте мне воды! Санин принес г-же Розелли стакан воды, дал ей честное слово, что придет немедленно, проводил ее по лестнице до улицы – и, вернувшись в свою комнату, даже руками всплеснул и глаза вытаращил. – «Вот, – подумал он, – вот теперь завертелась жизнь! Да и так завертелась, что голова кругом пошла». Он и не попытался взглянуть внутрь себя, понять, что там происходит: сумятица – и баста! «Выдался денек! – невольно шептали его губы. – Бедовая… говорит ее мать… И я должен ей советовать – ей?! И что советовать?!» Голова действительно кружилась у Санина – и над всем этим вихрем разнообразных ощущений, впечатлений, недосказанных мыслей постоянно носился образ Джеммы, тот образ, который так неизгладимо врезался в его память в ту теплую, электрически-потрясенную ночь, в том темном окне, под лучами роившихся звезд! — 204 —
|