|
– Как так мучить, – промолвил он с расстановкой. – Да так же – мучить? – повторил я. Харлов замолчал и словно в думу погрузился. Ободренный этим молчаньем, я решился быть откровенным, действовать прямо, начистоту. (Не забудьте – мне было всего пятнадцать лет.) – Мартын Петрович! – начал я, усаживаясь возле него. – Я ведь всё знаю, решительно всё! Я знаю, как ваш зять с вами поступает – конечно, с согласия ваших дочерей. И теперь вы в таком положении… Но зачем же унывать? Харлов всё молчал и только удочку уронил, а я-то – каким умницей, каким философом я себя чувствовал! – Конечно, – заговорил я снова, – вы поступили неосторожно, что всё отдали вашим дочерям. Это было очень великодушно с вашей стороны – и я вас упрекать не стану. В наше время это слишком редкая черта! Но если ваши дочери так неблагодарны, то вам следует оказать презрение… именно презрение… и не тосковать… – Оставь! – прошептал вдруг Харлов со скрежетом зубов, и глаза его, уставленные на пруд, засверкали злобно… – Уйди! – Но, Мартын Петрович… – Уйди, говорят… а то убью! Я было совсем пододвинулся к нему; но при этом последнем слове невольно вскочил на ноги. – Что вы такое сказали, Мартын Петрович? – Убью, говорят тебе; уйди! – Диким стоном, ревом вырвался голос из груди Харлова, но он не оборачивал головы и продолжал с яростью смотреть прямо перед собой. – Возьму да брошу тебя со всеми твоими дурацкими советами в воду, – вот ты будешь знать, как старых людей беспокоить, молокосос! – «Он с ума сошел!» – мелькнуло у меня в голове. Я взглянул на него попристальнее и остолбенел окончательно: Мартын Петрович плакал!! Слезинка за слезинкой катилась с его ресниц по щекам… а лицо приняло выражение совсем свирепое… – Уйди! – закричал он еще раз, – а то убью тебя, ей-богу, чтобы другим повадно не было! Он дрыгнул всем телом как-то вбок и оскалился, точно кабан; я схватил ружье и бросился бежать. Собака с лаем пустилась вслед за мною! И она тоже испугалась. Вернувшись домой, я, разумеется, матушке ни единым словом не намекнул на то, что видел, но, встретившись с Сувениром, я – чёрт знает почему – рассказал ему всё. Этот противный человек до того обрадовался моему рассказу, так визгливо хохотал и даже прыгал, что я чуть не побил его. – Эх! посмотрел бы я, – твердил он, задыхаясь от смеха, – как этот идол, «вшед» Харлус, залез в тину да и сидит в ней… – Сходите к нему на пруд, коли вам так любопытно. — 131 —
|