|
Генерал Ратмиров в черновом автографе назван Селунским, и его биография имеет некоторые отличия от окончательного ее варианта. Так, польская фамилия (Селунский) соответствовала польскому происхождению героя. Его отец был женат не «на красивой молодой вдове, которой пришлось прибегнуть под его покровительство» (с. 317), а «на польке-шляхетке, очень красивой и лукавой женщине». Кроме того, черновой автограф содержит намек на участие Ратмирова в жестоком подавлении крестьянского восстания начала 1860-х годов. А именно, вместо текста: либерализм «не помешал ему, однако, перепороть пятьдесят человек крестьян в взбунтовавшемся белорусском селении, куда его послали для усмирения» (с. 317), в черновом автографе читаем: либерализм «не помешал ему, однако, запороть насмерть пять человек крестьян в взбунтовавшемся [приволжском] белорусском селении». Говоря о «приволжском селении», Тургенев, несомненно, имел в виду кровавые события 1861 года в приволжском селе Бездна (Казанской губернии), подробная информация о которых печаталась на страницах «Колокола» (см.: Герцен, т. 15, с. 107–109). Характерно, что даже число крестьян, запоротых насмерть (помимо погибших от пуль), названное Тургеневым в черновом автографе, соответствовало официальным данным. Черновой автограф содержит также важные штрихи для характеристики нравственного облика этого персонажа. Например, Ратмиров не может примириться с изменой Ирины именно потому, что его соперником оказался плебей. С «принцем» – он готов делить свою жену. Вместо фразы основного текста: «Хоть бы… другой кто-нибудь» (с. 368) в черновом автографе читаем: «хоть бы принц какой был!» Создавая портреты русских аристократов, Тургенев шел по пути усиления сатирического эффекта. Особенно это касается «генеральских сцен», где писатель применил метод изображения, близкий к «свирепому юмору» Салтыкова-Щедрина. Пользуясь приемами «политической сатиры», Тургенев называл генералов не по фамилиям, а «сатирическими кличками»[286]. Сатирический метод изображения сказывается и в «гейдельбергских арабесках», которые подверглись в черновом автографе значительной стилистической правке. При этом в числе вариантов, не вошедших в основной текст, имеются и такие, которые должны быть учтены при осмыслении губаревщины. Судя по черновому автографу, Тургенев считал необходимым отметить, что члены кружка Губарева знакомы с идеями Чернышевского и в частности с его романом «Что делать?». Так, на полях рукописи имеется позднейшая вставка, из которой читатель узнает, что Матрена Суханчикова, пропагандируя женскую эмансипацию, рекомендовала приобретать швейные машины. Кроме того, в черновом автографе содержится намек на то, что поклонники Губарева читали не только «Колокол», но и «Современник». В отброшенном варианте рукописи было сказано, что собравшиеся у Губарева говорили не о Наполеоне III, как вошло в окончательный текст (см. с. 266), а о Кавуре и русской литературе. Известно, что деятельности Кавура были посвящены статьи Добролюбова, вызвавшие возражения Тургенева (см. наст. том, с. 423, 460). — 377 —
|