|
– От какого пенья, тетушка? – Да как же; тут уж эти как, бишь, они по-вашему, дуэты пошли. И всё по-итальянски: чи-чи да ча-ча, настоящие сороки. Начнут ноты выводить, просто так за душу и тянут. Паншин этот да вот твоя. И как это всё скоро уладилось: уж точно по-родственному, без церемоний. А впрочем, и то сказать: собака – и та пристанища ищет, не пропадать же, благо люди не гонят. – Все-таки, признаюсь, я этого не ожидал, – возразил Лаврецкий, – тут смелость нужна была большая. – Нет, душа моя, это не смелость, это расчет. Да господь с ней! Ты ее, говорят, в Лаврики посылаешь, правда? – Да, я предоставляю это именье Варваре Павловне. – Денег спрашивала? – Пока еще нет. – Ну, это не затянется. А я тебя только теперь разглядела. Здоров ты? – Здоров. – Шурочка, – воскликнула вдруг Марфа Тимофеевна, – поди-ка скажи Лизавете Михайловне – то есть, нет, спроси у ней… ведь она внизу? – Внизу-с. – Ну да; так спроси у ней: куда, мол, она мою книжку дела? Она уж знает. – Слушаю-с. Старушка опять засуетилась, начала раскрывать ящики в комоде. Лаврецкий сидел неподвижно на своем стуле. Вдруг послышались легкие шаги по лестнице – и вошла Лиза. Лаврецкий встал и поклонился; Лиза остановилась у двери. – Лиза, Лизочка, – хлопотливо заговорила Марфа Тимофеевна, – куда ты мою книжку, книжку куда положила? – Какую книжку, тетенька? – Да книжку, боже мой! Я тебя, впрочем, не звала… Ну, всё равно. Что вы там внизу делаете? Вот и Федор Иваныч приехал. Что твоя голова? – Ничего. – Ты всё говоришь: ничего. Что у вас там внизу, опять музыка? – Нет – в карты играют. – Да, ведь она на все руки. Шурочка, я вижу, тебе по саду бегать хочется. Ступай. – Да нет, Марфа Тимофеевна… – Не рассуждай, пожалуйста, ступай. Настасья Карповна в сад пошла одна: ты с ней побудь. Уважь старуху. – Шурочка вышла. – Да где ж это мой чепец? Куда это он делся, право? – Позвольте, я поищу, – промолвила Лиза. – Сиди, сиди; у меня самой ноги еще не отвалились. Должно быть, он у меня там в спальне. И, бросив исподлобья взор на Лаврецкого, Марфа Тимофеевна удалилась. Она оставила было дверь отворенной, но вдруг вернулась к ней и заперла ее. Лиза прислонилась к спинке кресла и тихо занесла себе руки на лицо; Лаврецкий остался, где был. – Вот как мы должны были увидеться, – проговорил он наконец. Лиза приняла руки от лица. – Да, – сказала она глухо, – мы скоро были наказаны. — 81 —
|