|
– Елена, как тебе не стыдно! – А что? Конечно, лучше поехать с паспортом. Но если нельзя… – Это мы всё уладим после, после, погоди, – промолвил Инсаров. – Дай мне только осмотреться, дай подумать. Мы обо всем переговорим с тобой как следует. А деньги есть и у меня. Елена отвела рукой волосы, падавшие на его лоб. – О Дмитрий! как нам весело будет ехать вдвоем! – Да, – сказал Инсаров, – а там, куда мы приедем… – Что ж? – перебила Елена, – разве умирать вдвоем тоже не весело? Да нет, зачем умирать? Мы будем жить, мы молоды. Сколько тебе лет? Двадцать шесть? – Двадцать шесть. – А мне двадцать. Еще много времени впереди. А! ты хотел убежать от меня? Тебе не нужно было русской любви, болгар! Посмотрим теперь, как ты от меня отделаешься! Но что бы было с нами, если б я тогда не пошла к тебе! – Елена, ты знаешь, что заставляло меня удаляться. – Знаю: ты полюбил и испугался. Но неужели ты не подозревал, что и тебя любили? – Честью клянусь, Елена, нет. Она быстро и неожиданно его поцеловала. – Вот за это-то я тебя и люблю. А теперь прощай. – Ты не можешь больше остаться? – спросил Инсаров. – Нет, мой милый. Ты думаешь, мне легко было уйти одной? Четверть часа давно минуло. – Она надела мантилью и шляпу. – А ты приходи к нам завтра вечером. Нет, послезавтра. Будет натянуто, скучно, да делать нечего: по крайней мере увидимся. Прощай. Выпусти меня. – Он обнял ее в последний раз. – Ай! смотри, ты мою цепочку сломал. О мой неловкий! Ну, ничего. Тем лучше, Я пойду на Кузнецкий мост, отдам ее в починку. Если меня спросят, я скажу, что была на Кузнецком мосту. – Она взялась за ручку двери. – Кстати, я тебе и забыла сказать: мусье Курнатовский, вероятно, на днях сделает мне предложение. Но я сделаю ему… вот что. – Она приставила большой палец левой руки к кончику носа и поиграла остальными пальцами на воздухе. – Прощай. До свидания. Теперь я дорогу знаю… А ты не теряй времени… Елена открыла немножко дверь, прислушалась обернулась к Инсарову, кивнула головой и выскользнула из комнаты. С минуту стоял Инсаров перед затворившеюся дверью я тоже прислушивался. Дверь внизу на двор стукнула. Он подошел к дивану, сел и закрыл глаза рукой. С ним еще никогда ничего подобного не случалось. «Чем заслужил я такую любовь? – думал он. – Не сон ли это?» Но тонкий запах резеды, оставленный Еленой в его бедной, темной комнатке, напоминал ее посещение. Вместе с ним, казалось, еще оставались в воздухе и звуки молодого голоса, и шум легких, молодых шагов, и теплота и свежесть молодого девственного тела. — 161 —
|