|
– Советника Мерзаковского! «Га! помирились-таки! – подумал Митенька, – ну, и здесь, с божьею помощью, дело, кажется, пойдет на лад!» Возвратившись домой, Митенька долгое время мечтал. «Кажется, что дело недурно устраивается, – думал он, – кажется, что уж я успел дать ему некоторое направление!» Он подошел к зеркалу, поставил на стол две свечи и посмотрелся – ничего, хорош! – Что ж это они всегда смеялись, когда на меня глядели? – произнес [он], – что они смешного во мне находили? Митенька решил, что это было не что иное, как пошлое школьничество, и пожелал отдохнуть от трудового дня. – Что же, когда Дюсе деньги-то посылать будете? – спросил старик-камердинер Гаврило, снимая с него сапоги. Митенька молчал и притворился погруженным в глубокие соображения. – Ведь Дюса-то Никиту-маркела перед отъездом ко мне присылал. «Ты смотри, говорит, как у барина первые деньги будут, так беспременно чтобы к нам посылал!» Митенька все молчал. – Что ж вы молчите! нешто я у Дюса-то ел! – Молчать, скотина! – Как я могу молчать? Я дело завсегда говорить должен! – Цыц, каналья! Митенька лег спать и видел во сне Дюссо и хорошенькую предводительшу. «На заре ты ее не буди»**IК несчастию для Митеньки, в Семиозерске случились выборы – и он совсем растерялся. Уж и без того Козелков заметил, что предводитель, для приобретения популярности, стал грубить ему более обыкновенного, а тут пошли по городу какие-то шушуканья, стали наезжать из уездов и из столиц старые и молодые помещики; в квартире известного либерала, Коли Собачкина,* начались таинственные совещания; даже самые, что называется, «сивые» – и те собирались по вечерам в клубе и об чем-то беспорядочно толковали… Дмитрий Павлыч смотрит из окна своего дома на квартиру Собачкина и, видя, как к крыльцу ее беспрерывно подъезжает цвет российского либерализма*, негодует и волнуется. – И за что они мне не доверяют! за что они мне не доверяют! – восклицает он, обращаясь к правителю канцелярии, стоящему поодаль с портфелью под мышкой. – Чувств, вашество, нет-с… – Если им либеральных идей хочется, то надеюсь… – Уж чего же, вашество, больше! – Потому что хотя я и служу… однако не вижу, что же тут… предосудительного? И Дмитрий Павлыч, с грустью в сердце, удаляется к себе в кабинет подписывать бумаги. – Спустите, пожалуйста, шторы! – обращается он к правителю канцелярии, – этот Собачкин… я просто даже квартиры его выносить не могу! — 55 —
|