|
– Мужички ленок обмолотили, – сказал Клубков мягко, – семечко от избытков везут… А мы – покупаем. Говоря это, он захватил горстью семя и начал пересыпать его из одной горсти в другую, причем ворошил по ладони пальцем, всматривался, подувал и т. д. – Ленок чистенький… ничего! – обратился он ко мне. – Без костеря*. Только вот в деле будет ли спор? И для того чтоб разрешить этот вопрос, слизнул несколько семечек языком и пожевал. – Ничего, и масла будет в меру. Ленное семя – это, я вам скажу, такая вещь, что с ним глаза да и глаза надо. Как раз, подлецы, с песком подсунут! Потом подошел к другому возу: оказался овес. – И овсецо обмолотили – тоже покупаем, – сказал он, раскалывая зубом зерно пополам, – ничего овесик! недурной! Зерно полненькое, сухое, только вот насчет чистоты… Опять началось пересыпанье из горсти в горсть, с подуваньем, рассматриваньем на свете и проч. Несколько раз черпал он то в том, то в другом мешке, доставая рукою до самого дна и повторяя одну и ту же процедуру. И вдруг раздался грозный голос: – Отставь! – Артемий Иваныч! родимый! – откликнулся кто-то из глубины. – Знаю я давно, что я Артемий Иваныч. Отставь. До праздников у него не принимать – ни зерна! А потом – увидим! – сказал он батраку, занимавшемуся ссыпкой, и затем, обращаясь ко мне, прибавил: – Хочу добиться, чтоб не считали меня дураком, курицыны сыны, не смели бы надувать. И добьюсь. Таким же порядком мы проинспектировали все возы, пока не добрались до хозяйского крыльца. В комнатах нас ждал самовар и неизбежная закуска; но жены Клубкова не было. – И не придет, – рассудил Клубков. – Про сосьете? вспомнила и обробела. Человек, изволите видеть, из самого сосьете? приехал, а она – в полушубке! Милости просим! чего прежде, водочки или чайку? И, не дождавшись моего ответа, налил себе рюмку настойки и проглотил. – А знаете ли что, – продолжал он наивно, – на первых порах ваш визит… как бы вам сказать… ну, просто мне лишним показался. С чего? что такое понадобилось? А теперь вот взглянул на вас – так на меня и хлынуло прошлым! И преприятно. Со мной это и до сих пор по временам бывает. Сидишь, это, молчишь да молчишь, да расчеты делаешь… и вдруг откуда ни возьмись: Скинь-ка шапку, скинь-ка шапку Да пониже, да пониже, да пониже поклонись! Помните, кадриль такая «на мотивы» была?.. И всё перед тобой как въявь: и музыка, и горящие люстры, и дамочки… Глупо, но приятно! — 90 —
|