|
Приедешь, бывало, к помещику в гости – сейчас, это, в сад поведут. Показывают, водят. «Вот это – аллея, а это – пруд». А ты только об одном думаешь: «Скоро ли водку подадут?» – Нравится вам? – Помилуйте! – Так не угодно ли в поле, пшеничку посмотреть? – С удовольствием! Или в клуб на танцевальный вечер тебя нелегкая занесет. Сядешь в угол, а тут к тебе предводительша подлетит: – Извольте, майор, кадриль со мной танцевать! – С удовольствием-с. – Нравятся вам наши балы? – Помилуйте! – На будущей неделе я пикник в пользу бедных устраиваю – приедете? – За честь сочту-с. Полковой командир у нас женился, молодую жену привез. Натурально, обед. И меня, как сейчас помню, по правую руку около жены посадил. – Вам не скучно подле меня сидеть? – Помилуйте-с! – А ежели не скучно, будемте разговаривать. – С удовольствием-с! Ни в мужском, ни в женском обществе – нигде разговору нет. Познакомишься, бывало, с дамочкой, подведут тебя к ней, словно на трензелях: – Вы, майор, женское общество любите? – Помилуйте, сударыня! – В таком случае приходите почаще. – За честь почту-с. Сядешь и молчишь. Вот она посидит-посидит, видит, что малому-то не до разговоров, и молвит: – Приходите сегодня вечером вон в ту беседку… Тут словно как и оживишься… го-го-го! Скука. И самому скука, и другим смерть. Придешь домой, а там уж полну комнату скуки наползло. Попробуешь думать – через четверть часа готов: все думы передумал… Пуншу! С самой ранней молодости мы разгул за веселье, а ёрничество за любовь принимали, да так спозаранку и одичали. Из всех этих светских манер только и знали, что шпорами, бывало, щелкнешь. От этого я никогда об женитьбе серьезно не думал. Начнешь, бывало, умом раскидывать: «Что бы мне больше всего в жене нравилось?» и непременно что-нибудь ординарное надумаешь. Так ведь для ординарного немного нужно: вышел за ворота и свистнул. А чтобы обстановочка какая-нибудь, чтобы, например, постелька как следует, занавесочки, стол, самоварчик, чай, кофей – «Хорошо ли ты, мой друг, почивал?» – этого и в воображении не было. Растянешься на диване, как одер, под головой замасленная кожаная подушка – и дрыхнешь. А в передней, на голой доске, денщик во сне стонет. Встанешь – и умываться не хочется. Чай денщик подаст: «Черт тебя знает, скотина, чего ты в чай мешаешь!» И все-таки скажу: лучше в нашем звании так прожить, нежели на семейную жизнь соблазниться. Иной не воздержится, женится – и что же выйдет? Девочка-то, как замуж выходила, ровно огурчик была, а через два-три месяца, смотришь, она уж в каких-то кацавейках офицеров принимает: опустилась, обвисла, трубку курит, верхом на стул садится. Халда халдой». — 15 —
|