|
– Да ты и клубского-то повара не знаешь ли? – Помилуйте, даже очень близко. Вы только спросите, кого я не знаю… всех знаю! Мне каждый торговец, против обыкновенного покупателя, двадцать – тридцать процентов уступит – вот я вам как доложу! Пришел я сейчас в лавку, спросил фунт икры – мне фунт с четвертью отвешивают! спросил фунт миндалю – мне изюму четверку на придачу завертывают! В трактир пришел, спросил три рюмки водки – мне четвертую наливают. За три плачу, четвертая – в знак уважения! – Послушай! да ведь это волшебство! Но Очищенный не слышал восклицания. Представление о закусках, по-видимому, ожесточало его, потому что на губах у него показалась пена и глаза слегка помутились. – Или, опять, приду я, примерно, к Доминику, – продолжал он, – народу пропасть, ходят, бродят, один вошел, другой вышел; служители тоже в разброде – кому тут за тобой уследить! Съешь три куска кулебяки, а говоришь: один! – И всегда это тебе сходило с рук? – Однажды только недоразумение вышло. Ну, с месяц после того не ходил, а потом поправился – и опять стал ходить! – Слушай-ка! да ты не служил ли в Взаимном Кредите, что коммерческие-то операции так хорошо знаешь?* – Служить не служил, а издали точно что присматривался. Только там, знаете, колесо большое, а у меня – маленькое. А кабы у меня побольше колесцо…* Очищенный на минуту задумался, не то ропща на провидение, не то соображая, что? бы вышло, если б ему выпало на долю большое колесо.* – Помилуйте! – сказал он, наконец, – кругом, можно сказать, тетерева сидят – как тут пользы не получить! Вот хоть бы господин Юханцев…* – Да, но ведь и по владимирке-то с бубновым тузом тоже не лестно понтировать! – Зато он программу свою в совершенстве выполнил. А тузы, я вам доложу, все одинаковы. По мне, хоть все четыре разом наклей, да только удовольствие мне предоставь!* Словом сказать, постепенно обмениваясь мыслями, мы очень приятно пообедали. После обеда вздумали было в табельку сыграть, но почтенный старик отказался наотрез. – В молодости я тоже был охотник поиграть, – сказал он, – да однажды мне в Лебедяни ребро за игру переломили, так я с тех пор и дал обещание не прикасаться к этим проклятым картам. И что такое со мною в ту пору они сделали – так это даже рассказать словами нельзя! В больнице два месяца при смерти вылежал! Отказ этот был, впрочем, очень кстати, потому что мы вспомнили, что нам предстоит еще поработать над уставом о благопристойности.* — 84 —
|