|
И, подбежавши, торжественно объявил: – Науматуллу видел. – Да ты, по крайней мере, говори толком, – сказал я, едва воздерживаясь от раздражения. – Из Бель-Вю Науматуллу; он тоже с нами за границу едет, вот с этим, с нашим… ну, который у нас в вагоне сидит. – Да мне-то, наконец, что за дело до всего этого? – Как что за дело! ведь я от Науматуллы узнал про него. Ведь он принц, только инкогнито соблюдает. – Душа моя! ведь это, наконец, утомительно! – Чего утомительно? да ты взгляни, а потом и говори! вон они сидят. Науматулла-то уж камергером у него. С Бель-Вю рассчитался. Я взглянул: действительно, восточный человек сидел за общим столом и пил шампанское, которое Науматулла, сидевший с ним рядом, наливал ему. – Ты вот болтаешь, а потом голоден будешь, – сказал я Прокопу, – садись-ка лучше да ешь. – Нет, я хочу тебе доказать! Хоть я и не отгадчик, а взгляд у меня есть! Псст… псст… – сделал он, кивая головой Науматулле. Науматулла встал, что-то почтительно доложил восточному человеку, потом налил три бокала и на тарелке поднес их нам. – Прынец просит здоровья кушать! – сказал он. Прокоп принял бокал и, выступя несколько вперед, почтительно поклонился. Я и Стрекоза тоже взяли свои бокалы. Восточный человек, улыбаясь во весь рот, посмотрел на нас. Очевидно, впрочем, что он симпатизировал только Прокопу, а нам уж так, сбоку припека. – Да какой же, однако, принц? – спросил Стрекоза Науматуллу. – В Эйдкунен – всё будем говорить. До Эйдкунен – всё будем молчать. Еще шампанского, господа, угодно? – Да, может, это мятежник какой-нибудь? – усомнился вдруг Прокоп. – Сказано: в Эйдкунен – всё будем говорить. И больше ничего! – отвечал Науматулла и исчез с подносом в толпе. Мы остались в недоумении, из которого первый нас вывел Прокоп. – Как же с ним обращаться? чай, титул у него есть? – сказал он, – Науматулла, признаться, мне сказывал, да ведь этих саламаляк не поймешь. Заблудащий, говорит. – В Эйдкунене узнаем-с, – отозвался Стрекоза. – Беглый какой-нибудь! – продолжал Прокоп, – ишь, шельма, смелый какой! и не боится! так с своим обличьем и едет! вот бы тебя отсюда к становому препроводить – узнал бы ты, как кузькину мать зовут. – В Вержболове, быть может, так и поступят-с. – А все-таки, принц! там как ни говори: свиное ухо – а и у них, коли принц, то видно, что есть свыше что-то. Вот кабы он к Наташеньке присватался, я бы его в нашу веру перевел. В Ташкент бы уехали, общими силами налоги бы придумывали, двор по примеру прочих содержали бы… — 477 —
|