|
Постоянно видеть себя в разобщении от всего живого и в то же время быть вынужденным глотать в одиночку какие-то загадочные предчувствия – вот настоящий скорбный путь. И около кого сосредоточены эти предчувствия? – около сына!.. Дни и ночи проводил Разумов в бесплодных отгадываниях, дни – ходя бесцельно из комнаты в комнату, ночи – ворочаясь с боку на бок. И все его преследовала одна и та же страшная в самой своей неясности мысль: что такое? что случилось? – Ах, хоть бы смерть! вот кабы смерть! И он инстинктивно начинал перебирать свое прошлое по мелочам; но чем больше предавался этой переборке, тем меньше поводов находил установить свою прикосновенность к тревожившей его задаче. Нет, никого он не обидел! Напротив, его обидели, его вытолкнули на старости лет в пространство, над ним насмеялись, его растоптали, разбили, а он… – Мухи не обидел! – в тысячный и тысячный раз повторял он, усиливаясь рассеять и успокоить наплывавшие со всех сторон сомнения. И все-таки он выдержал: не умер и даже не заболел. Чувствовал только, что жизнь сделалась как бы несообразностью, что теперь самое время было бы умереть, да вот смерти нет. С этим чувством и дождался лета. В урочное время Степа вновь появился в родительском доме. По наружности он не изменился. Он крепко обнял мать при свидании и так же, как и прежде, приласкался к отцу. То есть почти так же. «То, да не то», – почуялось Гавриле Степанычу, но – кто же знает? – может быть, именно потому и почуялось, что он уж сам себя заранее предрасположил к подозрениям. – Скажи, пожалуйста, что такое? – обратился он к сыну вскоре после приезда. – Что именно? – Ну, да сам знаешь… точно впервой слышишь! – Ах… это ! Пустяки… так… – Затосковал, учиться перестал… на курс-то перешел ли? – Разумеется, перешел. – Ну, и слава богу; а то было я… Однако ж дома видали Степу довольно редко. Уж через час после приезда он убежал к Коловратовым и остался там весь вечер; то же повторилось и в следующие дни. Степа приходил домой ночевать, а днем оставался на глазах лишь самое короткое время и затем исчезал. Только издали видал Гаврило Степаныч, как он ходит с Аннушкой в крошечном садике при разумовском доме. – А ведь Степа-то совсем нас обросил! – сказал он однажды Ольге Афанасьевне. – Что же ему с нами сидеть? – удивилась она. – Все-таки. Год не видались, приехал – можно бы минуту отцу уделить! – Ах, Гаврило Степаныч! Гаврило Степаныч! а ты умей смотреть на него да радоваться! — 410 —
|