|
При подготовке изд. 1876 автор сделал одно существенное сокращение в самохарактеристике Батищева. Приводим вариант ОЗ. К стр. 91, после абзаца «P. S. Вы положительно несправедливы…»: Ерофеев, наверное, никогда не испытывал тех мучительных колебаний, какие испытывал я, имея перед собой двух генералов. Если ему и приходилось выбирать между двумя скопцами, то тут сделать выбор очень легко. Стоит только взвесить выгоды, представляемые тем и другим, и затем, остановившись на одном, без труда забыть про другого. А я, милая маменька, даже теперь, когда оба генерала, несомненно, меня от себя оттолкнули, не могу ни того, ни другого позабыть! Остальные разночтения во всех трех прижизненных изданиях не выходят за пределы мелкой стилистической и орфографической правки. Сатирическая критика «благонамеренности» и «благонамеренных речей» дается в очерке «Переписка» на материале деятельности новых судебных учреждений , введенных реформой 1864 года. Отмена сословных судов, установление института присяжных поверенных (адвокатов) и присяжных заседателей, гласный и состязательный характер судопроизводства, независимость суда от администрации – все это преподносилось в официальных заявлениях, а также в либеральной печати, как введение в русскую жизнь гарантий законности . Очерк Салтыкова не оставлял места для подобных иллюзий. С точки зрения официальной новое правосудие было «орудием для определения всех нравственных или политических отношений граждан друг к другу и к государству»[506]. Салтыков показывает, что на деле – это новые орудия подтягивания и обуздания в руках «лгунов-лицемеров» и новый источник обогащения для рыцарей «легкой наживы». В центре очерка – фигура Батищева – образ прокурорской власти и Ерофеева – образ нового сословия, присяжных поверенных , адвокатуры. Прокуроры – «излюбленные люди закона» – представляли идею государственности и защищали «государственный союз»; адвокаты совмещали в своей деятельности «элементы публичный и частный», прокурор находился на «казенной службе» и получал жалованье. Вознаграждение труда адвокатов формально определялось таксою, но практически зависело от договоренности с клиентом. Все эти стороны нового устройства судебного дела сатирически освещены в очерке. Появление в «Переписке» фигур Батищева и Ерофеева подготовлено образами Нагорнова и Тонкачева из «Господ ташкентцев» («Ташкентцы приготовительного класса»; т. 10 наст. изд.). Главное внимание писатель уделяет Батищеву и его прокурорскому усердию в раскрытии дела о «тайном обществе» , которое он расследует с таким рвением не потому, что озабочен защитой «основ» и «краеугольных камней», а потому, что надеется продвинуть этим делом свою служебную карьеру. — 444 —
|