|
– Уж так сладка! так сладка! Мероша! Мерончик! – Да ты-то из чего себе кишки надрываешь? чай, по усам текло, а в рот не попало? Ямщик весело взглянул Софрону Матвеичу в лицо. – Знаешь, что? я тебе, Софрон Матвеич, скажу? – молвил он. – Сказывай, только не ври. – Зачем врать! Намеднись везу я ее в этом самом тарантасе… Только везу я, и пришла мне в голову блажь. Дай, думаю, попробую. «А знаешь ли, говорю, Меропа Петровна, что? я вам скажу?» – «Сказывай», говорит. – «Скажу я тебе, говорю, что хоша я и мужик, а в ином разе против двух генералов выстою!» – Так-таки и сказал? – Вот те Христос! Сказал, знаешь, а сам боюсь. Однако ничего, молчит. Только проехали и еще версты с две, я опять: «Право, говорю, выстою!» – а сам полегоньку с козел в тарантас… словно как ненароком. И вдруг, братец ты мой, как свиснет она меня по рылу кулаком… инда звезды в глаза вступили! – Строга, значит? – Не то что строга, а не по порядку, стало быть, дело повел… – Кто такая эта Кучерявина? – обращаюсь я к Софрону Матвеичу. – А был тут помещик… вроде как полоумненький. Женился он на ней, ну, и выманила она у него векселей, да из дому и выгнала. Умер ли, жив ли он теперь – неизвестно, только она вдовой числится. И кто только в этой усадьбе не отдыхал – и стар и млад! Теперь на попа сказывают… – Да ты постой, дай досказать-то! – снова вступился ямщик. – Обидно мне стало, и боже мой, как обидно! Еду я и смотреть на нее не хочу. Постой, думаю, я те уважу! я те в канаву вывалю! «А знаешь ли, говорю, Меропа Петровна, что я тебя могу в канаву сейчас вывалить!» – «Не смеешь», – говорит. «Смелости, говорю, теперь во мне очень довольно, а ты мне вот что скажи: чем я хуже попа?» – «Ну, ну, ври больше!» – говорит. «Нет, не ври, а верное дело, что я ничем твоего попа не хуже… даже звание у нас с ним одно! И я из простых, и он из простых, и я сапоги дегтем смазываю, и он сапоги дегтем смазывает…» И начал я, значит, ее урезонивать. Еду и всё резоны говорю: «Сякая ты, мол, такая, за что человека обидела!» И не заметил, как к городу, к самой околице подъехали… – А в городу-то кутузка, слышь, есть… – Стой… да ты не загадывай вперед… экой ты, братец, непостоянной! Едем мы, это, городом, а я тоже парень бывалый, про кутузку-то слыхивал. Подъехали к постоялому, я ее, значит, за ручку, высаживаю, жду… И вдруг, братец ты мой, какую перемену слышу! «А что, говорит, Иван, я здесь только ночь переночую, а завтра опять к себе в усадьбу – доставил бы ты меня!» — 184 —
|