|
– Что ж, на свои деньги и сам выпить могу! – То-то «сам»… до места-то, видно, нельзя подождать! на пароход опоздаем! – На пароход еще за сутки приедем. Ты, чай, и выпил, и закусил дома с «барином», а я на пустых-то щах только зубы себе нахлопал! Дверь кабака визжит, и ямщик скрывается за нею. – А много пьют? – спрашиваю я. – Так довольно, так довольно, что если, кажется, еще немного, совсем наша сторона как дикая сделается. Многие даже заговариваться стали. – То есть как же это – заговариваться? – Совсем не те слова говорит, какие хочет. Хочет сказать, к примеру, сено, а говорит – телега. Иного и совсем не поймешь. Не знает даже, что? у него под ногами: земля ли, крыша ли, река ли. Да вон, смотрите, через поле молодец бежит… ишь поспешает! Это сюда, в кабак. И действительно, через несколько секунд с нашим тарантасом поравнялся рослый мужик, имевший крайне озабоченный вид. Лицо у него было бледное, глаза мутные, волоса взъерошенные, губы сочились и что-то без умолку лепетали. В каждой руке у него было по подкове, которыми он звякал одна об другую. – Давно не пивал, почтенный? – обратился к нему Софрон Матвеич. – Завтра пивал!.. Реговоно табе… талды… Веней пина? Зарррок! – бормотал мужик, остановившись и словно испуганный человеческою речью. – Вот и разговаривай с ним, как этакой-то к тебе в работники наймется! А что, почтенный, тебе бы и в кабак-то ходить не для че! Ты только встряхнись – без вина пьян будешь! Мужик стоял, блуждая глазами по сторонам и как бы нечто соображая. – Подковы-то украл, поди! чужие небось! – Ч-ч-чии! веней пина… реговоно… талды! – Ну, ну! ступай своей дорогой! – Веней! – крикнул мужик не своим голосом, делая всем корпусом движение в нашу сторону. – Ступай, ступай! нехорошо! видишь – барин! Мужик плюет («какие грубияны!» вертится у меня в голове) и обращается к кабаку. Опять визжит дверь, принимая и свои объятия нового потребителя. – Хороши наши палестины? – подсмеивается Софрон Матвеич. – Чудак ты, однако ж! Говоришь так, как будто уж все заговариваются! – Все не все, а что многие в вине занятие находят – это верно. Да вот увидите. Версты с четыре проедем, тут в деревне через Воплю перевоз будет, а при перевозе, как и следует, кабак. Паромишко ледащий, телега с нуждой уставится, не то что экипаж, вот они и пользуются. Как есть, у кабака вся деревня ждет. Чуть покажемся – все высыплют. На руках тарантас на паром спустят, весь переезд задние колеса на весу держать будут – всё за двугривенный. Получат двугривенный – сейчас в кабак. И идет у них с утра до вечера веселье, даже вчуже завидно! — 182 —
|