|
– Нет. – И не слышали? – Конечно, нет. – Ну, так увидите и услышите; да к тому же он даже у меня просит денег взаймы! Avis au lecteur.[5] Прощайте. Разве можно жить с фамилией Фердыщенко? А? – Отчего же нет? – Прощайте. И он пошел к дверям. Князь узнал потом, что этот господин как будто по обязанности взял на себя задачу изумлять всех оригинальностью и веселостью, но у него как-то никогда не выходило. На некоторых он производил даже неприятное впечатление, отчего он искренно скорбел, но задачу свою все-таки не покидал. В дверях ему удалось как бы поправиться, натолкнувшись на одного входившего господина; пропустив этого нового и незнакомого князю гостя в комнату, он несколько раз предупредительно подмигнул на него сзади и таким образом все-таки ушел не без апломба. Новый господин был высокого роста, лет пятидесяти пяти, или даже поболее, довольно тучный, с багрово-красным, мясистым и обрюзглым лицом, обрамленным густыми седыми бакенбардами, в усах, с большими, довольно выпученными глазами. Фигура была бы довольно осанистая, если бы не было в ней чего-то опустившегося, износившегося, даже запачканного. Одет он был в старенький сюртучок, чуть не с продравшимися локтями; белье тоже было засаленное, – по-домашнему. Вблизи от него немного пахло водкой; но манера была эффектная, несколько изученная и с видимым ревнивым желанием поразить достоинством. Господин приблизился к князю, не спеша, с приветливою улыбкой, молча взял его руку, и, сохраняя ее в своей, несколько времени всматривался в его лицо, как бы узнавая знакомые черты. – Он! Он! – проговорил он тихо, но торжественно, – как живой! Слышу, повторяют знакомое и дорогое имя, и припомнил безвозвратное прошлое… Князь Мышкин? – Точно так-с. – Генерал Иволгин, отставной и несчастный. Ваше имя и отчество, смею спросить? – Лев Николаевич. – Так, так! Сын моего друга, можно сказать, товарища детства, Николая Петровича? – Моего отца звали Николаем Львовичем. – Львович, – поправился генерал, но не спеша, а с совершенною уверенностью, как будто он нисколько и не забывал, а только нечаянно оговорился. Он сел, и, тоже взяв князя за руку, посадил подле себя. – Я вас на руках носил-с. – Неужели? – спросил князь. – Мой отец уж двадцать лет как умер. – Да; двадцать лет; двадцать лет и три месяца. Вместе учились; я прямо в военную… – Да и отец был в военной, подпоручиком в Васильковском полку. – В Беломирском. Перевод в Беломирский состоялся почти накануне смерти. Я тут стоял и благословил его в вечность. Ваша матушка… — 60 —
|