|
Стыдливость робкая-харит бесценный дар, Нарядов и речей приятная небрежность И ласковых имен младенческая нежность. Томительна харит повсюду неизбежность. Виноград. . . . . . . . . . Краса моей долины злачной, Отрада осени златой, Продолговатый и прозрачный, Как персты девы молодой. Мне кажется, тому немалая досада, Чей можно перст сравнить со гроздом винограда. Желание («Кто видел край, где роскошью природы…»). . . . . . . . . . И там, где мирт шумит над тихой урной, Увижу ль вновь, сквозь темные леса, И своды скал, и моря блеск лазурный, И ясные, как радость, небеса? Утихнут ли волненья жизни бурной? Минувших лет воскреснет ли краса? Приду ли вновь под сладостные тени Душой заснуть на лоне мирной лени?.. Пятьсот рублей я наложил бы пени За урну, лень и миртовы леса. На странице, где помещено обращенное к Е. А. Баратынскому четверостишие «Я жду обещанной тетради…» Толстой написал: ??Вакх, Лель, хариты, томны урны, ?Проказники, повесы, шалуны, Цевницы, лиры, лень, Авзонии сыны, ?Камены, музы, грации лазурны, ??Питомцы, баловни луны, Наперсники пиров, любимцы Цитереи ?И прочие небрежные лакеи. АквилонЗачем ты, грозный аквилон, Тростник болотный долу клонишь? Зачем на дальний небосклон Ты облако столь гневно гонишь? . . . . . . . . . . Как не наскучило вам всем Пустое спрашивать у бури? Пристали все: зачем, зачем? – Затем, что то – в моей натуре! Пророк. . . . . . . . . . «Восстань, пророк, и виждь, и внемли, Исполнись волею моей И, обходя моря и земли, Глаголом жги сердца людей!» Вот эту штуку, пью ли, ем ли, Всегда люблю я, ей-же-ей! Золото и булатВсе мое, – сказало злато; Все мое, – сказал булат; Все куплю, – сказало злато; Все возьму, – сказал булат. Ну, так что ж? – сказало злато; Ничего! – сказал булат. Так ступай! – сказало злато; И пойду! – сказал булат. В.C. Филимонову при получении поэмы его «Дурацкий Колпак». . . . . . . . . . Итак, в знак мирного привета, Снимая шляпу, бью челом, Узнав философа-поэта Под осторожным колпаком. Сей Филимонов, помню это, И в наш ходил когда-то дом: Толстяк, исполненный привета, С румяным ласковым лицом. Анчар. . . . . . . . . . А князь тем ядом напитал Свои послушливые стрелы И с ними гибель разослал К соседям в чуждые пределы, — 124 —
|