|
Когда я ехал из Севастополя в Ялту, была качка*. Дамы и мужчины рвали. Меня мутило, но только слегка; я имел дерзость даже обедать, хотя во всё время обеда боялся, что вырву в тарелку своей соседки, дочери одесского градоначальника. Обеды дрянные. Ленивые щи, антрекот из подошвы, компот – цена 1 рубль. Вчера вечером в саду я громко жаловался на плохие ялтинские обеды; местный акцизный*, очень симпатичный и добродушный человек, внял моему гласу и робко пригласил меня к себе обедать. Пойду сегодня. Уехал бы за границу, но потерял из виду Суворина*. Через неделю по получении этого письма на твое имя придут от Кондратьева деньги*. Получи и распечатай. Если захочешь ехать куда-нибудь, то поезжай. Вернусь я не позже 10 августа – это наверное. Одинокий человек отлично может прожить в Ялте за 60–75 руб. в месяц. Дороговизну преувеличили. Я скучаю по Луке. Во время бури у берега камни и камешки с треском, толкая друг дружку, катаются то сюда, то туда – их раскатистый шум напоминает мне смех Натальи Михайловны; гуденье волн похоже на пение симпатичного доктора. По целым часам я просиживаю на берегу, жадно прислушиваюсь к звукам и воображаю себя на Луке. Отдай в чистку мой черный пиджак. Пусть Миша свезет в красильное заведение. Если на осеннем пальто есть пятна, то и его туда же. Не мешало бы выгладить. Где Александр? В Ялте можно работать. Если б не добрые люди, заботящиеся о том, чтобы мне не было скучно, то я написал бы много*. Александре Васильевне, доктору, Наталье Михайловне, композитору, Семашечке и всем нашим передай мой сердечный привет. Если можно, не скучай. Денег не жалейте, чёрт с ними. Я здоров. Твой А. Чехов. Графине Лиде и ее безнравственному полковнику поклон*. Плещееву А. Н., 3 августа 1889*669. А. Н. ПЛЕЩЕЕВУ 3 августа 1889 г. Ялта. 3 августа. Милый и дорогой Алексей Николаевич, можете себе представить, я не за границей и не на Кавказе, а вот уж две недели одиноко сижу в полуторарублевом Nомере, в татарско-парикмахерском городе Ялте. Ехал я за границу, но попал случайно в Одессу, прожил там дней десять, а оттуда, проев половину своего состояния на мороженом (было очень жарко), поехал в Ялту. Поехал зря и живу в ней зря. Утром купаюсь, днем умираю от жары, вечером пью вино, а ночью сплю. Море великолепно, растительность жалкая, публика всплошную шмули или больные. Каждый день собираюсь уехать и всё никак не уеду. А уехать надо. Совесть загрызла. Немножко стыдно сибаритствовать в то время, когда дома неладно. Уезжая, я оставил дома унылую скуку и страх. — 147 —
|