|
– Получите! – говорит контролер своему спутнику и отходит. Мы спасены. – Ваш билет! Ты! Ваш билет! – толкает обер-кондуктор спящего парня. Парень просыпается и вынимает из шапки желтый билетик. – Куда же ты едешь? – говорит контролер, вертя между пальцами билет. – Ты не туда едешь! – Ты, дуб, не туда едешь! – говорит обер-кондуктор. – Ты не на тот поезд сел, голова! Тебе нужно на Живодерово, а мы едем на Халдеево! Вааазьми! Вот не нужно быть никогда дураком! Парень усиленно моргает глазами, тупо смотрит на улыбающуюся публику и начинает тереть рукавом глаза. – Ты не плачь! – советует публика. – Ты лучше попроси! Такой здоровый болван, а ревешь! Женат небось, детей имеешь. – Вашшш… билет!.. – обращается обер-кондуктор к косарю в цилиндре. – Га? – Вашшш… билеты! Поворачивайся! – Билет? Нешто нужно? – Билет!!! – Понимаем… Отчего не дать, коли нужно? Даадим! – Косарь в цилиндре лезет за пазуху и со скоростью двух с половиною вершков в час вытаскивает оттуда засаленную бумагу и подает ее контролеру. – Кого даешь? Это паспорт! Ты давай билет! – Другого у меня билета нету! – говорит косарь, видимо встревоженный. – Как же ты едешь, когда у тебя нет билета? – Да я заплатил. – Кому ты заплатил? Что врешь? – Кондухтырю. – Какому? – А шут его знает какому! Кондухтырю, вот и всё… Не бери, говорил, билета, мы тебя и так провезем… Ну, я и не взял… – А вот мы с тобой на станции поговорим! Мадам, ваш билет! Дверь скрипит, отворяется, и ко всеобщему нашему удивлению входит Петровна. – Насилу, мать моя, нашла свой вагон… Кто их разберет, все одинаковые… А Пахома так и не впустили, аспиды… Где моя сумочка? – Гм… Искушение… Я тебе ее в окошко выбросила! Я думала, что ты осталась! – Куда бросила? – В окно… Кто ж тебя знал? – Спасибо… Кто тебя просил? Ну да и ведьма, прости господи! Что теперь делать? Своей не бросила, паскуда… Морду бы свою ты лучше выбросила! Аааа… штоб тебе повылазило! – Нужно будет со следующей станции телеграфировать! – советует смеющаяся публика. Петровна начинает голосить и нечестиво браниться. Ее подруга держится за свою суму и также плачет. Входит кондуктор. – Чьи веш-ш-ш… чи! – выкрикивает он, держа в руках вещи Петровны. – Хорошенькая! – шепчет мне мой vis-?-vis старец, кивая на хорошенькую. – Г-м-м-м… хорррошенькая… Чёрт подери, хлороформу нет! Дал бы ей понюхать, да и целуй во все лопатки! Благо все спят!.. — 48 —
|