|
13/26 января. Ян очень подавлен. Вчера был в клубе. Ян читал. Кошиц пела, Волошин3 прочел два исторических своих стихотворений. […] Сам Волошин, кажется, большой тугоум, какая-то у него толстая черепная кость. […] 15/28 января. […] Потом разговор перешел на политику и Ян сделал предсказания: 1) через 25 лет евреи утеряют силу, 2) будущее будет принадлежать японцам, русским и немцам (?) – А англичане тоже будут в хвосте? – спросила я. – Ну, и англичане будут в хвосте, – ответил он, – вообще, только тот народ силен, который религиозен, а евреи по существу своей религии не религиозны. Это удивляет тебя? Религия, как и поэзия, должна идти от земли, а у евреев все абстракция. Иегова их – абстрактен. В религии необходимо, познав плоть, отрешиться от нее. […] 3) сильную религиозность в России, 4) крах социализма и увлечение индивидуализмом. Он находит, социализм совершенно не свойственен человеческой душе, противоречит ей. […] 16/29 января. Встретила Варшавского4, присяжного поверенного, журналиста из «Русского Слова». […] 22 января/4 февраля. Был у нас Врангель. Чем больше узнаю его, тем больше нравится. […] 27 января/9 февраля. Второй день снег в Одессе. […] Публику здесь снег очень возбуждает – большое оживление, на Дерибасовской молодежь кидается снегом, подростки скользят по тротуару. […] В порту спекулянты, не раскрывая ящиков, перекупают их друг у друга, платя вдвое, зная, что все равно останутся в огромных барышах. 29 января/11 февраля. Был у нас Александр Александрович Яблоновский. Вид у него человека много пережившего. В Одессе он три недели. Из Киева ехали в вагонах с разбитыми окнами и дверями, с пробитой крышей. Стоило много денег, – самое дешевое билеты. Носильщик взял триста рублей. Несколько раз их вытаскивали из вагонов. Некоторые миллионеры платили за купэ шестьдесят тысяч рублей. В Киеве двенадцать дней не прекращалась стрельба. […] Петлюровцы, солдаты, подали протест, что их обманули и не дали им Киева на три дня для разграбления, как было обещано и как бывало в старину. […] Из Москвы приехал служащий в нашем книгоиздательстве, Серкин. Книгоиздательство существует, типография работает, книги идут очень хорошо. Советская лавка купила у нас на пол миллиона книг. Юлий Алексеевич постарел, похудел, но мука у него еще есть. Телешов очень изменился, одно время узнать было нельзя, так постарел. Летом у него был налет, сняли даже часы и одежду. Теперь они живут в задней части дома, а передние комнаты заняты Главкосахаром. — 106 —
|