|
– Я их не видела, – призналась простодушная Катя Ивавенко. – А только они, наверное, хорошенькие… И, совсем закрыв глаза, простонала: – Бизончики такие… Мохнатенькие, с мордочками, я бы его на руки взяла и в мордочку поцеловала… Кругликов – специалист по дикой жизни – дипломатично промолчал насчет неосуществимости такого буколического намерения сентиментальной Иваненко, а учительница нахмурила брови и сказала срывающимся голосом: – Хорошо же! Если вы такие – не желаю с вами разговаривать. Кончайте решение задачи, а кто не решит – пусть тут сидит хоть до вечера. И снова наступила тишина. И все решили задачу, кроме бедной, чистой сердцем Катерины Иваненко: бизон все время стоял между ее глазами и грифельной доской… Сидела маленькая до сумерок. КостяIВсе прочие дети не любили его, маленького, хрупкого, с прозрачным личиком и причудливо растрепавшимися каштанового цвета кудрями. Не любили. Почему? Может быть, по той же самой причине, по которой взрослые не любят взрослых, подобных ему, светлоглазому задумчивому Косте. Та и другая сторона меняет только возраст. А нелюбовь остается прежняя. У детей нелюбовь к Косте общая, дружная. Стоит только приблизиться ему к пестрой, разноцветной группе мальчишек и девчонок, как со всех сторон поднимается согласный щебет и писк: – Пошел! Пошел вон! Убирайся! Мы не хотим! Постояв немного, он вздыхал и пробовал начать нерешительно и мягко: – А у нас вчера во дворе дворник копал яму для дерева и наткнулся лопатой на что-то твердое. Посмотрели, а там кости, череп и большая железная шкатулка… Открыли ее, а в ней… – Убирайся! Проваливай, не надо! Вот еще, ей-Богу, лезет тут… Снова он покорно вздыхал и отходил в сторону. Садился на нагретую солнцем скамью сквера и погружался в задумчивость. Какой-нибудь досужий господин, сидящий подле и тронутый его задумчиво-меланхолическим видом, опускал тяжелую руку на его хрупкое, как скорлупа яйца, темя и общительно спрашивал: – Как тебя зовут, мальчик? – Джим… – А, вот как! Ты разве не русский? – Нет, англичанин, сэр. – Вот оно что!.. А почему же ты так хорошо говоришь по-русски? – Мы бежали из Лондона с отцом, когда я был совсем маленьким. – Бежали? Что ты говоришь! С какой радости вам нужно было бежать? Задумчивые глаза ребенка поднимались к небу и с минуту следили за плывущим на неизмеримой высоте облаком. – О, это тяжелая история, сэр. Дело в том, что мой отец убил человека. Господин испуганно вздрагивал и чуть-чуть, так на полвершка, отодвигался от задумчивого мальчика, говорящего простым, ровным тоном столь ужасные вещи. — 309 —
|