|
– Вижу. Это та, которая сложила костлявые руки на острых коленях? Я боюсь, как бы колено не проткнуло ее руки. А почему ты обратил на нее внимание? – Ты знаешь: мне ее так жалко, что плакать хочется. Я уже полчаса наблюдаю за ней. Сидит тридцатипятилетняя, не знавшая мужчины, некрасивая, одинокая, все ее обходят, никому она не нужна и, кроме всего, обязана делать вид, что ей весело. Для этого она изредка смотрит в потолок, оглядывает стены, а когда близорукий танцор сослепу налетит на нее, она делает вид, что ее вывели из глубокой задумчивости, но что она не прочь пошалить, потанцевать. Однако близорукий кавалер в ужасе умчался, а она снова погружается в деланную рассеянность. Какая мелкая, глупая трагедия! – А ты пойди, поплачь у нее на груди, – посоветовал Клинков. – Жестко, но добродетель всегда жестка… Не слушая его, Громов поник головой и прошептал: – Ей, видно, очень плохо живется. Как ты думаешь – целовал ее кто-нибудь? – Слепой… и то едва ли. Ведь у них, говорят, очень развито осязание… – Клинков, но ведь это ужас! Не испытать никогда поцелуя мужских губ, трепета мужской страсти на своей груди!.. – А ты вот такой добрый: взял бы да и поцеловал ее. Вот-то рада будет! Громов смущенно усмехнулся. – А ты знаешь: я только что думал об этом. Отчего девушке не доставить хоть минутку удовольствия. Потом вспоминать будет поди всю жизнь… Ведь другой-то раз едва ли это случится. Клинков взглянул на Громова с почтительным удивлением: – Ты, я вижу, совсем святой человек! Экие мысли приходят тебе в голову… – Ну, ты только посмотри на нее: какая же она несчастная. – Да, вид у нее дождливый. Пожалуй, осчастливь ее – только сейчас же беги ко мне. Я тебя спрячу. Если бы Клинков обрушился на Громова, высмеял его, Громов, пожалуй, оставил бы свое странное намерение без исполнения. Но лукавому, проказливому Клинкову самому было интересно посмотреть, что выйдет из этой филантропической затеи. – Знаешь: пригласи ее в ту комнату посмотреть картины – комната пуста, а я у дверей постерегу. И, как Мефистофель, он подтолкнул добряка Громова под локоть. Глава 16Небо хмурится. Буря. Громов в опасности– Что это вы тут сидите в одиночестве? – раздался над пыльной поникшей девицей музыкальный голос Громова. Девица вспыхнула и оживилась. – Так, знаете. Я люблю одиночество. – Одиночество развивает меланхолию. А молодая хорошенькая девушка не должна быть меланхоличной. – Удивительно, – кокетливо поежилась барышня. – Все вы, мужчины, говорите одно и то же. — 125 —
|