|
– Эх ты, деревня! Во всех шикарных кабачках Парижа так танцуют. – Может быть. Но нас зовут в семейный дом. – Большая важность. А у Синягиных я разве не танцевал перед хозяйкой с большим успехом? – А чем кончилось? Отвели в уголок и отказали от дому. – Тоже и дом у них: сырой, одноэтажный, чуть не на краю города. А куда нас теперь приглашают? – К Троицыным. – Удивляюсь я, – пожал плечами Громов, – зачем все эти люди нас приглашают: придем, нашумим, съедим и выпьем все, что есть под рукой, уязвим гостей и уйдем, оставляя за спиной мерзость запустения. – Я думаю, вас приглашают ради меня, – заметил Клинков, пыхтя от важности. – Возможно, – согласился Подходцев, – как болгарина с обезьяной – пускают во двор ради обезьяны. Итак, завтра в девять отсюда, все втроем. Как-то выходило так, что все трое держались вместе: Громов не мог минутки пробыть без Подходцева, Клинков терся около Громова с вечной мыслью уколоть его, подцепить на что-нибудь, а Подходцев держался около Клинкова с целью удержать этого разнузданного толстяка от истерического желания пуститься в нескромный пляс. – Знаешь, – заметил Клинков, оглядывая гостей. – Мне очень нравится та блондинка в черном. Я, признаться, за ней уже приударил. – Вот тебе раз, – опечалился Подходцев. – Как раз она и мне нравится. Отступись, голубчик. – Что даешь? – хладнокровно спросил корыстолюбивый Клинков. – Рубль хочешь? – Рубль и коврик, что лежит около твоей кровати. – Хорошо. Только ты познакомь меня с ней. – Сколько угодно! Пойдем… Клинков подтащил Подходцева к пышной блондинке, даже не подозревавшей, что она только что была продана, и сказал самым светским тоном: – А я, Анна Моисеевна, хочу познакомить вас с человеком, которого вы буквально ошеломили. Замечательная личность. Имеет у женщин шумный успех, но до сих пор ни на кого не обращал внимания. Вы – первая. Понимаете? Кто он?.. Вы, вероятно, слышали – это Подходцев. Известный Подходцев. Человек, полный тайного обаяния. Будьте счастливы, детишки. И, заработав честно свой рубль, Клинков снова отошел к Громову. – Ты что повесил нос, Громушка? Может, и тебе какая-нибудь девушка нравится? Могу уступить. Имеются на разные цены. – Не трещи. Послушай: видишь ты ту барышню, что сидит одиноко в углу? Громов указал на девушку лет 35, с длинным носом, маленькими, ушедшими под рыжие брови глазками и редкими волосами, взбитыми над узким лбом, как пакля, вылезшая из щели старого тюфяка. — 124 —
|