|
– Однако, я не думаю, чтобы твоя милая головка достигала окна второго этажа. – Он об этом и не говорит. – Но ведь кабинеты во втором этаже?! – Я не виновата, милый мой, что кабинеты так глупо устроены. Ну-с, дальше. «Я не знаю, кто те двое мужчин, которые сидели с вами»… Постой-ка! Кто был тогда с ними? – Нас было трое: ты, твоя тетка и я. – Значит, он мою тетку за мужчину принял? О, Боже, Боже… Не даром говорят: любовь – слепа! – Хорош гусь! – критически заметил муж. – Теперь ты согласна, что тут какая-то путаница? – О, да, – язвительно вскричала жена. – Я вижу – ты бы очень хотел этого! Еще-бы! – Да как же можно – женщину за мужчину принять? – Мало ли что. У тети, действительно, очень мужественный вид. Человек смотрел только на меня! Все остальные для него только ненужная декорация! – И я декорация?.. – И ты декорация. – А ты знаешь: декорация иногда может на голову свалиться. – Я знаю – ты другого ничего не можешь сделать. Да…«…Те двое мужчин, которые сидели с вами; но если седой, толстый господин в смокинге – ваш муж – не думаю, чтобы вы любили его»… Заметь: он маскирует эти слова хладнокровным тоном, но видно, что бедняга страдает. – Интересно: кого он принял за седого господина в смокинге – тетушку, меня или тебя…. – Не будь пошляком. – Милая: какой я толстый? Какой я седой? Какой я в смокинге, когда я в сюртуке был? – Очень ему нужно разбирать – в смокинге ты или в сюртуке! Только ему и дела. – А седой-то? Какой я седой? – Ты почти блондин. а блондины вечером кажутся седыми. Преломление лучей. – Именно. Оно самое. а толстым я кажусь тоже от преломления лучей? – А Что ж ты худенький, что ли? Слава Богу, четыре с половиной пуда! – Та-ак; а скажи, сколько ты весишь? – Три пуда семьдесят. Ах, да дело не в этом!.. Ты все перебиваешь меня! «Но то, что вы изредка кокетничали с другим господином – пронизывало мое сердце отравленными стрелами»… Муж захихикал: – С другим – это, значит, с теткой. Действительно, обидно! Если женщина со своей собственной теткой кокетничает – дело швах. – Конечно, конечно – тебе непонятно, что человек мог совсем потерять голову. – Ну, кто найдет ее, тоже не обрадуется. – Я так и знала: ты ревнуешь! А, ну, что дальше? «Я не могу себе представить, чтобы кто-нибудь другой обвивал руками вашу тонкую талию и целовал ваши черные, как ночь, волосы». – Ну, послушай, – сказал муж, откладывая газету. – Положа руку на сердце, можно назвать твою талию тонкой? — 174 —
|