|
Жуткий хохот обезумевшего от горя отца гулко прокатился по кабинету. * * *В маленьком мрачной комнате сидел за столом молодой человек и, пугливо озираясь, писал. Около дверей то и дело беззвучно шмыгала его мать и, вытирая красные глаза, шептала мужу, уныло сидевшему в уголке кабинета: – Пишет! Второй акт дописывает! – Пишет… Воззри, Господи, яко на Иова многострадального! Ты видишь – не ропщу я… Все в руце Твоей! Время от времени молодой человек, опустив голову, проходил в кухню, выпивал пересохшими губами кружку воды и опять возвращался к столу. – Ваничка… – простирал к нему руки отец. – Ваничка! Дитя ты наше разнесчастное! Скоро новость о том, что молодой человек пишет драму, разнеслась по всей улице. Когда он однажды спустился в лавочку, чтобы купить бумаги (прислуга категорически отказалась от этого), лавочник встретил его угрюмо и неприветливо: – Родителей ваших знаю, достойные люди… А вы, накося, что выкидываете… Драму пишете! Молодой человек улыбнулся бледной виноватой улыбкой и попробовал отшутиться: – Тебе же лучше, Кузьмич: на бумаге деньги заработаешь! – Не хочу я этих денег ваших. Проклятые это деньги! Душу они выжгут. Когда молодой человек возвращался домой, его встретила ватага мальчишек. – Глиста чертова! Драму пишет! – Энтот? – Он самый. Дармодел, кочерыжкина голова! – Свистни его камнем. Фьють!!! – Улюлю! Под ноги ему полетели камни, палки. Молодой человек побежал домой, но под воротами дворник выплеснул ему на голову из чайника кипяток, будто бы нечаянно… А соседская кухарка, поднимаясь по лестнице, увидела его, покачала головой, сунула ему в руку копейку, перекрестилась и прошептала: – Несчастненький… * * *Когда он дописал четвертое действие, мать его не вынесла потрясения и тихо умерла со словами прощения на добрых материнских устах… Окончив драму, молодой человек завернул ее и, крадучись, пошел в цензурный комитет. – Что прикажете? – встретил его курьер. – Драму принес. – Фу ты, пропасть! А я думал, что… Нечего здесь… Пойди, на приступочках посиди. А то тут одежа висит, как бы ты не стянул грешным делом. Он вышел, сел на ступеньках и худой, с поджатыми губами, упорно сидел два часа. Потом пришел цензор. Молодой человек назвал свое имя и протянул цензору руку, но тот спрятал свои руки в карманы и, брезгливо глядя на рукопись, сказал: – Драма? – Драма! – Зачем? – Так. – Вы сапоги умеете чистить? — 263 —
|