– Дык с тех же пятнадцати… Что ваша милость намедни пожертвовала за кожаный портмонет. Не признали? Мировой судья Колесников был умный человек. Он вспомнил свою поездку, потерю бумажника, честность номера 24345… И подумал: – Если бы я не поехал в шантан, то не потерял бы бумажника, он бы его не нашел, я не наградил бы его пятнадцатью рублями, он не напился бы на них и не устроил бы безобразного побоища…. Судья упустил только одно звено из этой цепи: если бы он не заговорил с женщиной о бургундском – извозчик номер 24345 никогда больше не встретился бы с судьей на широкой дороге жизни… Судья потер затылок, обвел глазами свидетелей, истца – буфетчика и, улыбнувшись в усы, сказал: – Граждански иск в сумме сорока рублей 20 копеек будет удовлетворен. Не беспокойтесь. И вы, извозчик, не беспокойтесь. Гм… А дело о нарушении тишины за… гм… недоказанностью – прекратить! * * *А Судьба оскалила зубы, сделала гримасу и, заметив входившего в камеру письмоводителя из участка, оставила извозчика в покое и увязалась за ним. В тот же день письмоводитель взял взятку так неудачно, что его уволили. Еврейский анекдотIУ Суры Фрейберг из местечка Выркино было семеро детей и ни одного мужа. Сначала был муж, а потом его посадили за какие-то слова в тюрьму, и тогда он, – как говорила, качая головой, мадам Фрейберг: – Постепенно сошел на нет. Сура, не вступая в неприличную перебранку с равнодушным небом, обидевшим её, поступила чисто по-женски: стала торговать на базаре шпильками, иголками и лентами, перекрашивать заново старые платья выркинских франтих, вязать по ночам чулки, жарить пирожки, которые потом через маленького Абрамку выгодно сбывались выркинским гастрономам, шить мужские рубашки и метить носовые платки. Впрочем, эти весёлые, забавные занятия не должны были отрывать Суру от ее прямых обязанностей: придя в сумерки из лавки, – разыскать семерых маленьких человечков, которые за долгий день успевали, как раки из корзины, расползтись по всему местечку, – вернуть их в отчий дом, обругать их, проклясть, переколотить всех до одного, вымыть, накормить и, перецеловавши, – уложить спать, что давало возможность приступить на покое к одному из перечисленных выше весёлых занятий. А утром хлопот было ещё больше. Все просыпались сразу, и сразу же начиналась комичная путаница и недоразумения с тринадцатью башмаками (Давиду в своё время телегой отрезало одну ногу), с тринадцатью чулками и с целым ворохом тряпья, пока всё разобранное не рассасывалось по худым ногам и узеньким плечикам обладателей этих сокровищ. — 144 —
|