|
Под ураган аплодисментов покидал сэр Бэйрфут манеж. Ему не терпелось поскорее приступить к ежевечерней беседе в палатке директора цирка. Неисчерпаемые знания Барнабю Вильсона о загадках мироздания свели его с Эркюлем на правах учителя и ученика, и для Эркюля маленький циклоп, обладающий теми же способностями, что и он сам, стал живым входным билетом в университет, где можно было получить ответы на все вопросы, что он когда-либо себе задавал. Он мог часами слушать о странных явлениях — Вильсон рассказывал, не открывая, разумеется, рта, или доставал том одной из своих энциклопедий на четырех языках. Директор был знаком со всеми заслуживающими внимания идеями и со всеми историческими эпохами, с техникой настолько же хорошо, насколько и с философией, с прозой и в равной степени поэзией, хотя больше всего его привлекали научные рассуждения, особенно если ему казалось, что то или иное открытие может улучшить человеческую жизнь. Обложившись книгами, фолиантами, вырезанными из газет сенсационными сообщениями, погрузившись в море цирковых афиш, билетов, планов, карт, писем поклонников и гелиографии, изображающих артистов его цирка, Барнабю Вильсон рассказывал об учениях Сен-Симона и Джереми Бентама. В мире этих мыслителей все люди были равны, богатые помогали бедным, не было властителей, а если и были, то только избранные народом, женщины имели одинаковые права с мужчинами, детей не били и по всей земле благоухали цветы, как на заре сотворения мира. Он поведал с неподдельным чувством об идеях Шарля Фурье, великого провидца из Лиона, предсказавшего идеальный мир, что воцарится на земле на восемьдесят тысяч лет, из которых восемь тысяч будут годами полной гармонии, когда люди станут жить в мире, когда никто не будет унижать обиженных Богом. На северном полюсе климат будет такой же мягкий, как в Средиземноморье, уверял Вильсон, из морей исчезнет соль, а вода в озерах превратится в лимонад. В этом идеальном мире, что должен воцарится, согласно расчетам, еще при их жизни, будет тридцать семь миллионов поэтов класса Гомера, девять миллионов математиков, готовых помериться силами с великим Исааком Ньютоном, и семь миллионов драматургов, каждый из которых может смело называть себя Мольером. Теории Фурье, говорил Вильсон, отличаются ясностью, не имеющей себе равных в истории, неподкупной последовательностью, они образцово распределены по разделам Prelude, Cis-Lude, Citer-pause, Trance-appendice, и в первую очередь Utter-lounge, с его головокружительными рассуждениями, доказывающими, что в будущем человек достигнет бессмертия, заимствуя органы у животных вместо своих, изношенных. Это должен быть лучший из миров, считал Вильсон. Люди будут помещены в фаланстеры, ровно по 1652 человека в каждом, и они будут жить тем, что дарует им земля; вся собственность будет общей, а важные вопросы будут решаться советом на площади. — 91 —
|