|
Как понять эту приписку? Не надо забывать, что дневник Волконского — официальный документ. Не мог же он ошибиться на два дня, приводя такое важное указание, как уведомление цесаревича императором о своей болезни. Нет, то была не ошибка, ошибиться Волконский не мог! Волконский вносит поправку: «11 ноября». Почему? Либо потому, что это число по каким-то причинам особенно сильно врезалось в его память, либо потому, что князю понадобилось «пригнать» день, когда государь дал распоряжение Дибичу, к дате особенно значительной, которая когда-нибудь в будущем могла бы быть поставлена в связь с другими датами и документами, — документами… до нас не дошедшими, по крайней мере в значительной их части. Но нам еще придется поговорить о князе Волконском как об одном из главнейших участников таганрогской драмы. Пока ограничимся лишь одним утверждением, совершенно бесспорным: официальный журнал Волконского был написан им… «пост-фактум»! И — по особому приказанию. Он помечен 7 декабря 1825 года и послан в Петербург статс-секретарю Г.И. Вилламову с препроводительным письмом, начинающимся такими словами: «Милостивый государь Григорий Иванович. Получив отношение Вашего Превосходительства из С.-Петербурга от 27-го ноября и во исполнение высочайшей воли государыни императрицы Марии Федоровны, мне объявляемой, спешу при сем доставить собранный собственно для себя журнал о болезни в Бозе почивающего покойного государя императора Александра Павловича, который полагал хранить драгоценным памятником нахождения моего при последнем конце жизни обожаемого мною монарха, при лице которого имел счастие быть ровно 29 лет. Из сего журнала ее императорское величество изволит усмотреть, что 14-го числа покойный государь император, казалось, не полагал себя в опасности и мало вообще изволил говорить, с того же числа память его начала совершенно увядать, и с трудом выговаривал слова, когда просил пить или чего другого…» Продолжение этого письма мы приведем чуть позже. Письмо Вилламова было послано из Петербурга 27 ноября и дошло до Таганрога не ранее 6 декабря. Даже экстра-почта не могла преодолеть такое расстояние скорее чем за 9—10 дней, даже известие о смерти государя пришло в столицу лишь на девятый день — 27 ноября, т. е. в тот самый день, когда Вилламов по распоряжению вдовствующей императрицы Марии Федоровны отправил Волконскому свое письмо. Что же получается? Мария Федоровна, человек, как известно, большого ума и такта, получив известие о кончине сына, немедленно, не успев даже погоревать и одного часа, думает о том, что необходимы официальные подробности о болезни и смерти Александра и приказывает статс-секретарю немедленно затребовать таковые — от кого? Не от генерал-адъютанта Дибича, не от лейб-медика Виллие, которые по положению своему являются лицами, к кому официальный запрос мог бы быть обращен в первую очередь, а к князю Волконскому, личному другу императора! — 118 —
|