Воин из Киригуа

— Надо будет узнать, куда отправился новый раб сестры, — это заинтересовало меня. Вряд ли она могла доверить этому чужеземцу что-нибудь важное, но проверить все же следует. Поддерживать Эк-Лоль может только верховный жрец — это будет недолго, новый будет за меня — не так ли, Ах-Каок? Ах-Печа и Ах-Меш-Кука надо столкнуть между собой — об этом позаботишься ты! Накона надо будет переманить на нашу сторону — для этого кое-что у меня есть. Так, теперь стало яснее! Благодарю тебя, почтенный Ах-Каок, за твои мудрые советы относительно моего здоровья, — продолжал он уже громким голосом, хлопнув в ладоши, — я непременно ими воспользуюсь. До свидания!

— Будь здрав и счастлив, владыка, — сказал жрец, — я выполню все, что было приказано тобою!

С затаенной усмешкой Кантуль смотрел в спину удалявшегося горбуна.

«Он нужен мне как первая ступенька, — подумал он. — Но напрасно он рассчитывает на то, что я буду покорной игрушкой в его руках. И яда ты не успеешь мне поднести, мудрый Ах-Каок! Не пройдет и двух лун после моего воцарения, как ты свалишься с вершины пирамиды, случайно оступившись. Ты слишком много знаешь — этого одного достаточно для твоей смерти. Но до нее ты поработаешь еще — не для себя, как ты надеешься, а для меня».

В комнату вошли придворные царевича.

Глава четырнадцатая

В СТАРОЙ ХИЖИНЕ

Они были бедны, они не владели ничем, но они были людьми, дивными по своей природе.

«Пополь-Вух»

Хун-Ахау много раз мечтал о радости, которую он испытает, встретившись с друзьями. Но эта радость оказалась омраченной услышанными им горькими вестями.

Умер, раздавленный упавшим камнем, Ах-Кукум — единственный в Тикале человек из его родных мест. Его похоронили две недели назад. Укан глухо кашлял, выплевывая кровь. «Демон засел во мне, — хрипло прошептал он, стараясь улыбнуться, — с тех пор как надсмотрщик ударил меня палкой по спине. Я почувствовал, что внутри у меня что-то разорвалось после этого удара, и вот в эту дырку вошел злой дух. Ни ночью, ни днем не дает он мне покоя…»

Хун-Ахау видел, что дни Укана сочтены. Только Шбаламке и великан Ах-Мис были здоровы, но и они выглядели страшно истощенными.

Когда Хун-Ахау в сопровождении управляющего царевны появился на строительстве храма, ни надсмотрщик, ни его друзья не узнали в этом высоком, чистом, хорошо одетом юноше прежнего раба. Только тогда, когда все отобранные им люди были отведены в хижину, где Хун-Ахау провел свою первую ночь в Тикале, и управляющий удалился, недоразумение рассеялось, и товарищи горячо обняли друг друга. Здесь Хун-Ахау узнал и о печальной судьбе Ах-Кукума.