|
В 2005 г. В.Н. Козляков опубликовал книгу «Марина Мнишек». В отличие от других историков автор не склонен обвинять Марину в расчётливости. Он отмечает, что когда Юрий Мнишек просватал дочь за претендента на московский престол, ей было 14—15 лет. Девочка слушалась отца и вряд ли была способна разыграть сцену у фонтана, описанную Пушкиным. В Москву Марину привезли, когда ей было 17 лет. Ей нравились общее поклонение, ценные подарки и право называть себя царицей. Были и мысли об установлении дружбы русских и поляков и об обращении московитов (для их блага) в католичество, но больше всего ей хотелось танцевать, а не слушать споры мужа с польским послом о титулах. Девять дней пробыла Марина в Кремле царицею, чтобы потом девять лет бороться за престол. Но прежде её заставили согласиться назвать себя женой отвратительного ей тогда незнакомца. А потом она его полюбила и потеряла, как и первого мужа. Козляков считает, что в иной исторической обстановке из Марины могла получиться хорошая государыня. Ведь она имела твердый характер, была мужественна и нежестока. В литературе Марина Мнишек стала одним из самых популярных персонажей Смутного времени. В 1996 г. в журнале « Москва» была опубликована повесть Л.И. Бородина «Царица Смуты». Автор выбрал заключительный период жизни Марины — от Астрахани до московской темницы. Такая стратегия позволяет Бородину лепить свою героиню независимо от влияния образа Марины из трагедии Пушкина. Бородин не отрицает пушкинскую Марину, но со времени сцены у фонтана прошло девять лет, и новая, взрослая, Марина неизбежно отличается от юной гордячки, беседовавшей с самозванцем. Теперь она глубоко религиозная женщина, уверенная, что Господь предназначил ей особую миссию — избавить народ московский от «русинской ереси, не по чести православием именуемой», и обратить его в «лоно римской церкви». Вместе с тем в Марине появилась женщина: «Она ли не горда, она ли не владычица своих чувств, а вот поди ж ты, привязчива чисто по-бабски». Второй самозванец был ей противен, но «не заметила, как привязалась. И голову его отрубленную готова была руками обхватить от нежности, которая откуда только взялась». Одним из удачных мест повести является сцена, когда сидящая в темнице Марина перестает верить, что Романовы пощадят ее сына. Для нее это значит утрату поддержки Бога. В отчаянии она вопрошает посетившего ее монаха: «Ты — монах. Обряды наши разны, но Господь Бог-то един. Можешь ли подумать, что муку терплю зря по Его воле, что воля Его всего лишь потеха надо мной? — Кроме Его воли, ещё и другая воля есть... — Не смей! — из последних сил шепчет Марина и в изнеможении откидывается спиной на сырой камень стены. Не видит креста и не слышит тихой молитвы однорукого чернеца». — 162 —
|