|
Велимир Хлебников посвятил тушинской царице поэму «Марина Мнишек» (1912—1913). Поэме присущи типические черты поэзии Хлебникова: разорванность сюжета, богатство метафор и сложность для восприятия простых смертных. Сквозь круговерть событий красной нитью проходит смерть — ради любви готов погибнуть самозванец, во имя честолюбия — Марина. Кончается неожиданно просто — умиранием в темнице матери, лишившейся сына: «Где сын мой? Ты знаешь! — с крупными слезами, || С большими чёрными глазами. — || Ты знаешь, знаешь! Расскажи!» || И получает краткое в ответ: «Кат зна!» В те же годы Марина Мнишек стала поэтической героиней Марины Цветаевой. Цветаева усматривала связь с тёзкой не только в имени и в общности крови (ее бабка была полька-шляхтянка), но в сродстве характеров — силе, решительности и склонности к авантюрам. Цветаева восхищается первым самозванцем — отсюда двойственность отношения к Мнишек: она видит её то озарённой славой, то предательницей. В стихотворении 1916 г. Цветаева выражает гордость, что носит имя Марина: Марина! Царица — Царю, Звезда — самозванцу! Тебя пою, Славное твое имя Славно ношу. Правит моими бурями Марина — звезда — Юрьевна, Солнце — среди — звёзд. В цикле « Марина» (1921) Цветаева уже упрекает Мнишек в отступничестве: — Своекорыстная кровь! — Проклята, проклята будь Ты — Лжедимитрию смогшая быть Лжемариной! В следующем стихотворении того же цикла Цветаева исправляет «неправильную» Марину и заставляет выброситься из окна вслед за любимым: Краткая встряска костей о плиты. — Гришка! — Димитрий I Цареубийцы! Псе кровь холопья! И — повторённым прыжком — На копья! Тема самозванцев и царицы Марины, несомненно, затрагивалась при общении друзей — Марины Цветаевой и Максимилиана Волошина. В 1917 г. М.А. Волошин пишет гениальное стихотворение «Dmetrius-Imperator, 1591—1613» о том, как вышедший из гроба царевич, обручившись «заклятым кольцом» с «белой панной, с лебедью, Мариной», был убит, изуродован, сожжен, пеплом его заряжена пушка и... «палили на четыре стороны земли». Но он не погиб: Тут меня тогда уж стало много: Я пошел из Польши, из Литвы, Из Путивля, Астрахани, Пскова, Из Оскола, Ливен, из Москвы... А Марина в Тушино бежала И меня живого обнимала, И, собрав неслыханную рать, Подступал я вновь к Москве со славой, А потом лежал в снегу — безглавый — В городе Калуге над Окой... А Марина с обнаженной грудью, Факелы подняв над головой, Рыскала над мерзлою рекой, И неслись мы парой сизых чаек Вдоль по Волге, Каспию — на Яик, — — 159 —
|