|
Вспыхнули гроздья рябин,
Это в родимой глуши
Что-то коснулось души...
Я сел на кровать и в недоумении уставился на старейшину.
- Что на меня так смотришь? Тебе об этой же связи пел в твоём путешествии во времени и неизвестный певец. Разве не так?
- Так, — согласился я. — Но потом картины поменялись.
- Так же, как и в песне «Малиновый звон», — невозмутимо продолжил помор. — Как там дальше вспомни:
Этот малиновый звон От материнских окон,
От той высокой звезды,
Да от минувшей беды...
Как ты думаешь, о какой звезде говорится в песне?
- Неужели о метрополии, о великих Стожарах?!
- И о катастрофе, которую тебе показали в твоём путешествии. Ты думаешь, что в песне слова о «далёкой звезде и о минувшей беде» просто так, для красоты? Что в словах нет смысла? Стихи её родились в подсознании поэта. Он не понял, что написал, но написал правильно. В своём путешествии ты услышал такой же гимн, такое же признание в любви к своей земле, но наполненное вполне осмысленной информацией. Песня тебе рассказала о стародавнем прошлом людей нашей расы. То же самое написал и современный поэт. Написал, не зная ничего... о прошлом, но не ошибся. Потому что доверился своему подсознанию. Помнишь последний куплет современного гимна?
Пыльный затеплится шлях,
Где мы бродили в полях,
Где на заре,
Как сквозь сон,
Слышен малиновый звон...
О чём это? О бесконечной арийской степи. О земле ассов, где сохранился после «великой беды» наш народ.
- Ты рассказал мне невероятное, — признался я. — Без тебя бы я не догадался...
- Догадался бы, но не сразу, а через какое-то время, — поднялся со своего места Добран Глебыч.
- А знаешь ты ещё подобные песни? Такого же ведического смысла? — спросил я его.
- И ты их знаешь не хуже меня.
- Я?
- Да, да, ты!
- Какие же? Посмотрел я на старейшину-князя с недоверием.
- Например, «Зима». Её когда-то пел замечательный певец Эдуард Хиль. Вспоминай:
У леса на опушке
— 155 —
|