|
Я человек уже немолодой – чуть помладше отца владыки Зосимы и чуть постарше его мамы. В общем, по возрасту он мог быть моим сыном, но по духу, конечно, он всем нам был отцом... Несколько лет назад у меня умер муж. Он был такой большой, внешне абсолютно здоровый. И вот инфаркт. Я подошла к владыке, жалуюсь: «Помолитесь, у Геннадия Павловича инфаркт». И вдруг он меня спрашивает: «А какой инфаркт?» Так, знаете, со знанием дела. Я говорю: «Многоочаговый, проникающий...» – «Да, это серьезно...» И я никак не могла себе простить: муж просил не отдавать его в больницу, а я все же отдала. Из страха, что ничем не смогу помочь, если что... А он, видимо, предчувствовал, что не надо, нельзя ему туда. В общем, из больницы он уже не вернулся... Естественно, я винила себя, и у меня внутри как будто все окаменело. Но, слава Богу, Он дал мне слезы, и я начала потихонечку оттаивать... В общем, в храме я плакала постоянно. А как заплачу – так уже не могу остановиться. И все мне говорят: «Ты же знаешь, ни один волос не упадет без воли Божией...» Знать‑то я знаю, а сердце – плачет. И только один владыка ни разу не сказал мне этих слов. Ничего вообще не сказал, а просто взял за руки и посмотрел в глаза... И как будто благодать на меня сошла и мне стало немножко полегче. И каждый раз, когда я подходила к нему под благословение – я ощущала это облегчение... Прихожанин Андрей, военнослужащий: Как военный я понимаю, что и в Церкви есть своя иерархия, подобная армейской. И по этой иерархии чин епископа – это чин генеральский. Но в армии к генералу вот так запросто не подойдешь – существует субординация. А к владыке можно было подойти именно запросто. Икона Божией Матери Касперовская. Дар родных епископа Зосимы Богородицкой церкви г. Якутска У меня мама – человек еще только воцерковляющийся, но даже она, подойдя к нему после службы под благословение; отходила в слезах. Я спрашиваю: «Что с тобой?» – «Да вот, от него такой мир исходит, такая доброта, что до слез пробирает...» Владыка мне очень помог. У меня в последние годы была такая тяжелая ситуация, когда не знаешь, что делать – даже руки дрожат. А к нему подойдешь, пообщаешься – и уже от одних его слов становится легче. И надежда вселяется в душу. Поэтому у меня к нему еще какая‑то сыновняя любовь... Помню, на одной из последних Литургий стоял, и настроение у меня было довольно унылое. А он мне после службы говорит: «Андрей: что‑то лицо у тебя не такое... А ну‑ка, измени лицо!» Я, конечно, невольно улыбнулся на эти слова. «Вот, теперь – другое дело!..» — 153 —
|