|
Если папа говорил «внимательно», значит, это действительно было для него очень важно. Он продолжал: - Нам ни о ком из мужчин, оставшихся там, на горе, не хочется думать плохо. Верно? Так давай начнем с Егора Михайловича... - Начнем думать о нем плохо? - Слушай, - он начал сердиться, - не надо умничать. - Я тебе за сегодняшний вечер мстю. Мщу. - Мстительница. Признаюсь, вел себя отвратно. Прошу прощения. - Принимается. - Так вот, помнишь, Федор Иванович рассказал нам о том, что в тот роковой вечер крепко выпил и ничего после не мог вспомнить? - Конечно, помню... Ой, кажется, догадалась. - Умница! Если мы поверим, повторяю - если, в то, что Егор Михайлович не убивал Сосновского, значит, это сделал кто-то другой. - Тот, который пил вместе с ним. - Или не пил, но присутствовал там. - А почему он не пил? Помнишь рассказ Леки? Гоит любую отраву без вреда для себя может выпить. - Не спорю. Как ты думаешь, может он сейчас припомнить, кто тогда составил им с Петром Константиновичем компанию? - Думаю, что может. - И я вот тоже так думаю. Вряд ли Бирюков станет кого-то укрывать: когда столько лет в тюрьме отсидишь - это трудно забыть и простить. Скорее всего, Егор Михайлович на этого человека просто не думает плохо. - И человек этот - Гоит! - воскликнула я. - Сосновский уже многое знал, и его нужно было убрать. - Гениально, Ватсон! Так что мы будем сейчас делать? Писать письмо Егору Михайловичу? Ненадежно. Долго. Попробуем оставаться мудрыми, «аки змеи». - То есть? - Нам нельзя совсем исключать того, что Гоит это все-таки Бирюков. - Не понимаю. Я совсем запуталась. - Не беда. Есть идея. Мы сейчас позвоним в Любимовск... - Дяде Игорю? - Точно. Попросим его съездить в Мареевку. Думаю, он нас уважит. Дадим ему инструкции, как незаметнее пройти в дом Бирюкова... - Бесполезно. - Все равно, предосторожность не помешает. - И что он ему скажет? - Скажет, что прошлого не вернешь, но будучи правозащитником... - Кто? Дядя Игорь правозащитник? Насмешил. - А почему нет? Правозащитник, решивший помочь Бирюкову освободиться от пятна. Пятно-то, согласись, страшное - убийство. И для пересмотра дела необходимо еще раз подробно вспомнить ту историю. Вот под таким соусом Игорь сможет спросить у старика все, что нам интересно. - Папа, а не жестоко так разыгрывать человека? - Ты меня обижаешь. Почему разыгрывать? Мы, когда приедем в Мареевку, обязательно подадим на апелляцию, если выяснится, что Бирюков не виновен. Позвонили мы Толстикову в тот же вечер. Он согласился нам помочь, правда, как сказал папа, особого энтузиазма не проявил. А мы были просто в нетерпении. Позвонили в Любимовск, как и договорились, через неделю. Оказалось, что дядя Игорь пока не смог вырваться в Мареевку. Через неделю – то же самое. Папа тогда сказал ему: — 83 —
|