|
Анна была в возбуждении: — Ах, именно эта «своя среда» может выйти ему боком. Он скажет: своя среда — брр, какая скука! Нет уж, Стрельбицкого оставим пока в стороне, а мы появимся на агапе с подругой! Честно говоря, отец Петр вовсе не пришел в восторг от такой замены. Он попытался возразить: — У нас агапы только для посвященных… — А она и есть самая посвященная! Она богословием увлекается. С монахами ведет диспуты. Она к старцам ездит. Она с игуменом Ермом в дружбе, известным иконописцем… И я поддакнула: — Отец Ерм очень интересуется вашей деятельностью. Услышав об отце Ерме, Лаврищев смирился. Окинул меня проницательным оценивающим взором, развел руками: — Ну раз уж она так к нам стремится… Когда мы вышли, Анна воскликнула: — Он просто очаровательный! И эти таинственные агапы… Это же то, что нам нужно! Пойдем на разведку и найдем, с какого конца запустить к отцу Петру моего Стрельбицкого. Пробил час, и отец Петр отворил перед нами дверь. Выглядел он очень представительно, если не импозантно: коротко подстриженная ухоженная бородка эспаньолкой, несколько седых прядей в черных кудрявых волосах, высокий крутой лоб, переходящий в небольшие аккуратные залысины, умный пронзительные глаза. Фигура плотная, основательная. Прекрасная осанка. Маленькие руки с розовыми ногтями… Жаль, только злые: верхняя фаланга большого пальца неправдоподобно отклоняется назад, — эта примета никогда меня не подводила, всегда оказывалась верна. А с другой стороны, может, это и суеверие — вся эта физиономистика, хиромантия… Одет он был в темно-голубой, почти синий шелковый подрясник, приходившийся удивительно как под стать. В пандан ему была убрана и комната, куда он нас препроводил. Посреди нее красовался довольно высокий овальный стол, покрытый зеленым бархатом и окруженный дюжиной стульев с высокими резными спинками. В углу напротив двери на ломберном столике возвышался золоченый херувим, держащий на поднятых руках часы, как бы возносящий их горе. В другом углу стояло вольтеровское кресло и замысловатый торшер на мраморной подставке под огромным абажуром. Почти вплотную к нему был придвинут старинный диван с высокой спинкой, увенчанный полочкой, на которой стояла высокая свеча в подсвечнике, наверное, отсылающая посвященных к Евангельским словам Христа о свече, которую ставят высоко и которая светит всем в доме. На одной из стен висели три большие, старинные, явно церковные иконы. Окна были драпированы тяжелым велюром под цвет скатерти, и на все это великолепие глядела сверху массивная бронзовая люстра. — 30 —
|