|
— А вдруг пока я здесь молюсь, эта разлучница проникнет в дом и наколдует там? — Не проникнет! Не наколдует, — спокойно отвечал старец. — Ну или он уедет к ней, воспользовавшись тем, что меня нет в Москве…. — Не уедет! — тянул он. — Или увезет ее в путешествие… — Не увезет, — терпеливо возражал отец Игнатий. — Нет, я просто уверена, он обязательно извлечет выгоду из моего отъезда. Пока я тут разъезжаю по монастырям, он… — Не извлечет! Господь ему не позволит. Она хотела было заметить, что Господь много чего уже ему напозволял, но старец так мирно и кротко ей отвечал, что она решила положиться на его слова. Будь что будет. Вернувшись, она нашла Стрельбицкого в отчаянном состоянии: четыре колеса его машины были проколоты неизвестными в ночь нашего отъезда, а сам Стрельбицкий (для подтверждения слов отца Игнатия) был прикован к постели, и вот по какой безумной причине. Он натер на ступне мозоль и почему-то ему казалось, что она немедленно сойдет, если он приложит к ней ватку, смоченную уксусом, но вместо уксуса он (очевидно тоже — для вящей надежности уверений старца) прилепил к ней пластырем вату с уксусной эссенцией и тем самым сжег себе всю подошву. Целый месяц после этого он не мог обуть ботинок и еле-еле передвигался по дому, хромая. Этого срока вполне хватило, чтобы его возлюбленная закрутила роман с молодым человеком, сыном какой-то знаменитости, и зачала от него ребенка, которого было и попыталась потом «списать» на Стрельбицкого. Но сроки не совпадали. Стрельбицкий стал для нее абсолютно недоступен: Анна не подзывала его к телефону и проверяла почту. Натыкаясь на письма соперницы, тут же выкидывала их в мусоропровод. И все кончилось миром и благоденствием. Уксус старца оказался посильнее приворота черной волшебницы. Но креститься Стрельбицкий по-прежнему не желал… Теперь на дачу он ездил крайне редко и неохотно, а целыми днями, потухший и бледный, лежал у себя в кабинете на диване и смотрел телевизор. Анна пришла ко мне и расплакалась: — Понимаешь, он же беспомощный, болезненный, жизнь в нем с каждым днем убывает. А креститься не хочет! Упирается. Я ему говорю: «Вот что-нибудь с тобой случится, и мы с тобой в разных сферах окажемся. Потому что я крещеная, а ты — нет. И венчаться поэтому мы с тобой не можем. И на том свете точно окажемся врозь». Он подумал и говорит: «Ну ладно, покреститься я покрещусь, только не в церкви. Знаешь, как мне все это претит — крашеные яички, бумажные цветочки, рушнички… Вся эта старушечья бутафория… Мутит меня от нее. Тошно. Не хочу я этого пафоса, всей этой пышности, золота, церемоний… Так и быть, покрещусь дома. Зови попа». Я ему говорю: «Стрельбицкий, какие бумажные цветочки, какие рушнички… О чем ты?» А он: «И не уговаривай! И вообще — этот церковный запах, туман, бабки в шушунах… Дядьки с фанатичным блеском в глазах…» Короче — ни в какую. Ну я пошла к священнику и попросила покрестить его дома. А тот как услышал, что мой муж не может в церковь даже войти, отказался. «Нет, — говорит, — он же должен во время таинства читать Символ веры. Как же он сможет произнести: Верую во Едину Святую Соборную и Апостольскую Церковь, если он в нее не только не верует, но и не переносит ее на дух? Нет, раз он в церковь еще не может войти, то он пока недостоин святого крещения». И вот мне надо теперь найти такого священника, который бы вошел в мое положение и закрыл глаза на это обстоятельство. Чтобы попросту пришел и — р-раз — окрестил моего Стрельбицкого. А потом бы нас обвенчал… — 27 —
|