Схиигумен Алексий

— Я вижу ваши души лучше, чем вы их сами видите.

Требовательный к себе, батюшка всегда снисходил к нашим немощам и душевным недугам:

- Если бы я стал спрашивать с вас как положено, то вы бы все разбежались.

Он не настаивал на своем мнении, а говорил, что жела­тельно бы сделать вот так-то. Люди свободны в проявле­нии своей воли, и батюшка никогда не препятствовал ее проявлению. Если человек упрямился и настаивал на своем, он отвечал:

— Тогда поступай, как хочешь.

Однажды несколько специалистов что-то строили в обители. Батюшка дал им совет, но они его не послушали. У них ничего не получалось, так как каждый настаивал на своем и дальше споров дело не двигалось. Когда батюшку спросили, почему же он им не скажет, то он ответил:

— Они все равно не послушают. Господь Сам управит и всё построится, если не с первого раза, так с третьего. А
смирение дороже.

Батюшка и нас всегда учил уступать друг другу и не на­стаивать на своем мнении. Он говорил:

— Вы не можете как следует ни молиться, ни поститься. Не можете исполнить никакую добродетель. Но вам
легче спастись, чем в каком другом месте. Несите послу­шание и спасетесь.

Кажется, все просто. Слушайся духовного отца. Один из подвижников православия сказал так:

— Если ты погрешил перед Богом, то духовный отец вымолит тебе прощение, а если ты обидел своего
духовного отца и не слушался его, тогда уже будет некому примирить тебя с Богом.

Но, бывало, и не слушались, и обижали. То, что шло от батюшки к людям помощью и радостью духовной, нередко возвращалось неблагодарностью и злыми словами. А батюшка не помнил зла, постоянно жалел заблудших и все прощал. Он говорил:

- Если бы вы слушались с первого слова и все исполняли, то у нас давно было бы все построено и все бы преуспевали.

Батюшка сам всегда подавал пример послушания. Он говорил:

— Я у всех вас нахожусь в послушании.

На исповеди батюшка редко подсказывал грехи. Хо­тел, чтобы человек сам потрудился, вспомнил свой грех и осознал его. Но было и наоборот. Многие духовные чада старца рассказывали, что он называл множество грехов, совершенных ими в раннем детстве или вовсе забытых.

Он называл такие, которые они и за грехи-то не считали. Но, нераскаянные, они стояли преградой между челове­ком и Богом.