|
Знаю и огонь не очистительный, но карающий — или Содомский, который на всех грешников одождит Господь.., или уготованный диаволу и ангелам его , [1383] или тот, который идет пред лицом Господа и вокруг попаляет врагов Его , [1384] и — что ужаснее всего этого — действует вместе с червем неусыпающим , [1385] неугасим и увековечен (diaionizon) для злых. Ибо все это показывает силу истребляющую, если, впрочем, и об этом не угодно будет думать более человеколюбиво и достойно Того, Кто карает.[1386] Говоря о более человеколюбивом понимании, Григорий, очевидно, имел в виду таких авторов, как его друг св. Григорий Нисский, в лице которого нашло своего защитника учение об очистительной природе адского огня. [1387] По мнению епископа Нисского, адские мучения существуют для того, чтобы в их огне душа человека очищалась от скверны греха: пройдя через" "крещение огнем" ", души грешников становятся способными принять участие во всеобщем восстановлении, когда все — не только люди, но и демоны во главе с диаволом — вернутся в свое первоначальное безгрешное и блаженное состояние. Идея всеобщего восстановления (apokatastasis), которая была весьма дорога Григорию Нисскому, [1388] основывается на учении апостола Павла о том, что, после всеобщего воскресения, низложения всех врагов Божиих и окончательного истребления смерти Христом, все покорится Богу и" "будет Бог все во всем" ". [1389] Сам же термин" "восстановление всего" "(apokatastasis panton) заимствован из книги Деяний апостольких.[1390] В" "Словах о богословии" "Григорий прямо говорит о конечном" "восстановлении" ", когда люди достигнут состояния всецелого обожения и уподобления Богу: Будет же Бог все во всем [1391] во время восстановления (apokatastaseos).., [1392] когда мы, которые сейчас, по причине движений и страстей, или вовсе не носим в себе Бога, или носим лишь в малой степени, сделаемся всецело богоподобными, вмещающими всецелого Бога и только Его. Вот совершенство, к которому мы спешим. О нем и сам Павел говорит нам… В каких же словах? — Где нет ни эллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, ни варвара, ни скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос .[1393] Таким образом, Григорий Богослов, как кажется, единодушен с Григорием Нисским. Впрочем, в отличие от последнего, он никогда не доводит эсхатологические прозрения до их логического конца: эсхатология для него — область вопросов, а не ответов, область догадок, а не утверждений."Восстановление всего" "для Григория — предмет надежды, а не догмат веры. Григорий не отрицает вечности мучений, но не отрицает и возможности всеобщего спасения: и первое, и второе остаются для него под вопросом. Говоря о воскресении мертвых, Григорий спрашивает:"Все ли впоследствии встретят Бога?"[1394] И оставляет вопрос без ответа. Эсхатологическое обожение человечества является одной из многочисленных тайн христианской веры, находящихся за пределами рационального познания. — 209 —
|