|
И тут появляется повод заметить, что в сознании многих православных публицистов есть некоторая непоследовательность и противоречивость. Требования “принять меры” против деятельности сект плохо уживаются с убеждением в том, что ныне предантихристовы времена. Если уж времена действительно предантихристовы, – то мы должны готовиться к гонениям на нас самих, а не провоцировать гонения на других. Пора задуматься над тем, не обернутся ли “антисектанские меры”, которых мы просим, против нас. Например, православная пресса поддерживает идею запрета деятельности “свидетелей Иеговы”. Законное основание для этого есть: согласно ст. 14,2 религиозная организация может быть ликвидирована в случае, если она “склоняет к отказу по религиозным мотивам от оказания медицинской помощи”. “Свидетели Иеговы” запрещают переливание крови – и потому на их совести действительно немало смертей. Но при всех наших дискуссиях с иеговистами нам пора, кажется, хотя бы краешком глаза держать в поле нашего зрения вопрос: а не обернутся ли наши доводы против нас самих?[99] А если против православных государство начнет применять репрессивные меры за наш отказ от каких-либо методов лечения? Мы видим, что медицина стремительно становится все более и более оккультной. Экстрасенсы получают государственные лицензии. Так если однажды участковый терапевт пошлет православного на прием к “биоэнергетику”, а христианин не захочет лечиться у колдуна в белом халате, – то не привлекут ли его и нашу Церковь за это к судебной ответственности? Кроме того, в законодательстве уже есть статьи, позволяющие преследовать религиозные организации за “нарушение общественной безопасности” и “разжигание религиозной розни” (ст. 14,2). Удивительна эта настойчивость требований “примирения религий”. “На сегодня религиозный ренессанс — самая страшная и неоцененная опасность из тех глобальных опасностей, что нас подстерегают... Собственно, в этом и состоит роль религии в истории, она канализирует агрессию, направляет ее”[100]. Из слов достопочтенного психоаналитика следует, что религия имеет дело только с агрессией, и агрессия в человеке исчезнет, если ее направить против самой религии... И даже опыт советской агрессии против религии ничему не научил этого аналитика. Похоже, его личная ненависть к Евангелию столь велика, что позволяет не замечать очевидного. Сегодня вокруг нас уже немало таких посланцев будущего — людей, живущих с сознанием, которое станет массовым и господствующим в некоем будущем веке, в веке антихриста... Аналогичный назаретяновскому страх испытывает и Г. Рормозер, бывший советник Й. Штрауса. “Как Вы можете оценить современную религиозную ситуацию в России?” – спрашивают его. В ответ мы слышим, что г-н советник более всего обеспокоен возрождением Церкви в России: “Кое-что мне бросилось в глаза. В последние два года на экране телевизоров мы видим изображения, вызывающие на Западе, и прежде всего в Германии, чувство растерянности. Для нас немыслимо, чтобы в таком большом городе, как Санкт-Петербург, десятки и даже сотни тысяч людей со свечами в руках маршировали вслед за Патриархом... Многое будет зависеть от того, сможет ли ортодоксальная церковь действительно восстановить и утвердить свое исключительное и монопольное правопритязание. Если сможет, то это приведет к роковым последствиям”[101]. В мире наркотиков и насилия, в мире войн и обезличивания, в мире потребления самая страшная угроза оказывается именно религиозной… Почему? — 48 —
|