|
б) В чем ветхозаветный, мудрейший из царей, Соломон, видел причину благоденствия или несчастия своего народа, в том следует находить ее и ныне. аа) Видел ли ныне кто, чтобы порочный человек благоденствовал? Если же и говорят, судя по внешней обстановке, что он счастлив, то не есть ли это злая насмешка над самым понятием о счастье? Что почести и богатство, коль скоро потеряно доброе имя? Что за жизнь, когда душа, терзаемая упреками совести, испытывает одни пытки и страдания, а конец жизни – смерть в мучениях, ибо смерть грешников – люта. бб) Видел ли кто, чтобы и в наше время общество, созданное на ложных началах порочной мысли и чувства, забывшее Бога и Его святое Евангелие, устояло и блаженствовало? Не разрушается ли оно, как разрушается труп от прикосновения воздуха? Не такая ли участь ожидает и современные народы, жизнь которых не основана на твердом камне веры и благочестия? Мы видим сильное колебание под ними почвы, готовое разразиться страшным потрясением и разрушением. Что же после этого значат возгласы тех ложных жрецов науки, которые проповедуют, что вера в откровение Божественное стесняет развитие народов, их государственную, гражданскую, семейную и личную жизнь, и силятся авторитет веры заменить авторитетом ограниченного, заблуждающегося человеческого разума? Одним ослеплением, глубокой нравственной порчей, непомерной гордостью, не признающей самых убедительных уроков истории, можно объяснить такую попытку. Пусть эти губители человеческой жизни послушают, что говорил один из образованнейших мужей своего времени, св. Климент Римский, который прекрасно выразил состояние духа человеческого, ищущего просвещения, счастья и благоденствия одними собственными усилиями. «От ранней юности, – говорит он, – приходил я в недоумение: буду ли я чем-либо по смерти? Неужели тогда ничто уже не напомнит обо мне, и бесконечное время все приведет к забвению? Когда сотворен этот мир, что будет по окончании мира? Мертвая ли тишина, или будет ничто, о чем теперь невозможно и помыслить? В ответ на такие и подобные мысли я ничего не узнал, хотя постоянно об этом думал. Я обратился к школам философским, чтобы найти в них надежное познание, но не нашел там ничего, кроме построения и ниспровержения учений различных мыслителей, не обрел ничего более для себя, кроме головокружения, и вздохнул из глубины души. Я не нашел ничего верного, я не имел даже твердого понятия о том, что такое добро и богопочтение, я не знал, смертен ли мой дух, или бессмертен, я не знал, где найти твердое учение, на какой мысли успокоиться. И успокоился, и нашел разрешение всем своим сомнениям только тогда, когда уверовал во Христа Спасителя и в Его святое откровение». Где же и в чем откровение стесняет разум, стесняет развитие человеческой жизни? Нет, Божественное откровение, возвещенное чрез пророков, а наконец принесенное миру Сыном Божиим, есть одна вечная истина, а где истина, там свобода, где вера в Божественное откровение и жизнь по вере, там счастье и благоденствие частное, общественное и государственное. — 252 —
|