|
При отправлении Максима в Москву ватопедский игумен Анфим писал митрополиту Варлааму, что избрали и посылают инока Максима «яко сведуща в Божественном Писании и способного к изъяснению и переводу всяких книг, и церковных, и глаголемых еллинских. Правда, – писал он, – Максим не знает русского языка, а только греческий и латинский, но мы надеемся, что он скоро научится и русскому языку». И таким образом, с молитвой и напутственным благословением, инок Максим отправился с послами в Россию, взяв с собою и вышепомянутого иеромонаха Неофита и инока Лаврентия для приготовления себя к изучению русского языка, так как они были несколько ознакомлены с оным. Путешествие их продолжалось два года, ибо посланные великого князя несколько времени должны были провести в Константинополе и потом в Крыму. Максим же в это время занимался изучением русского языка и в начале 1518 года прибыл в Москву. По прибытии Максима в Москву Великий князь принял его с радушием и, обласкавши своим вниманием и покровительством, назначил ему пребывание в Чудовом монастыре, а содержание получать от его великокняжеского двора. Кроме Великого князя, Максиму оказал особое внимание и первосвятитель московский Варлаам, муж святой жизни, который рад был приезду ученого мужа и впоследствии охотно следовал его мудрым советам к улучшению состояния церковного. Осмотр великокняжеского книгохранилища привел в восторг любознательного Максима, которому такого множества редких книг не приходилось видеть и на Востоке. Осмотревши всю библиотеку, Максим представил Великому князю список непереведенных книг. Великий князь, посоветовавшись с митрополитом и боярами, просил Максима заняться переводом толковой Псалтири, так как эта книга наиболее других обращалась в руках: с нее начинали знакомиться с грамотой; к ней всего чаще обращались в церковном богослужении; она служила и для домашнего благочестивого упражнения – как уединенному подвижнику, так равно и простому мирянину. А так как Максим еще не был силен в церковнославянском языке и не ознакомлен с его особенностями, то в помощь дали ему двух переводчиков: Димитрия Герасимова и Власия, владеющих латинским языком, которые должны были передавать с латинского на церковнославянский язык то, что будет переводить Максим с греческого на латынь. В пособие же переводчикам назначены были два писца: Михайло Медоварцев и инок Троицкого Сергиева монастыря Силуан. Год и пять месяцев трудился Максим над переводом Псалтири, который и был наконец представлен Великому князю. Василий Иоаннович передал книгу митрополиту Варлааму. Святитель с восторгом одобрил на соборе первый труд Максима. Князь в награду осыпал инока новыми милостями. Все это, однако ж, не обольщало Максима, как бы предчувствовавшего предстоящие ему бедствия. Он предвидел, что труды его могут быть не поняты или худо истолкованы людьми, не отличавшимися образованием и особенно – не знавшими греческого языка. Поэтому в письме к Великому князю труженик, не считая свой труд совершенством, из скромности и по глубокому смирению писал: «Надлежало бы книге, исполненной таких достоинств, иметь и переводчика более опытного в словесном искусстве, который бы мог не только глубокомысленные речения богомудрых мужей достойно передать, но и временем похищенное вознаградить, и невежеством переписчиков поврежденное исправить. Ибо хотя мы и сами греки, и учились у знаменитых учителей, но еще стоим негде долу, при подошве горы Фаворской, с девятью учениками, как еще не способные, по грубости разума, быть участниками боголепных видений Просветителя Иисуса, которых удостаиваются только просиявшие высокими добродетелями. Говорю это потому, что греческий язык по изобилию в значении слов и в разных способах выражения, придуманных древними риторами, довольно представляет трудностей в переводах, для побеждения которых нужно бы нам было еще много времени и усилий. Однако же, сколько Бог нам свыше даровал и сколько мы сами могли уразуметь, не оставили потрудиться, чтобы сказанное нами было переведено ясно, правильно и вразумительно, а поврежденное писцом или временем, где возможно было при пособии книг или по собственной догадке, старались восполнить или исправить; где же не могли мы ничего сделать, оставили так, как было». Притом Максим не отрицал, что могут вкрасться в его перевод и ошибки, происшедшие от недосмотра и недоразумения, – и просил по возможности исправлять их, но с тем, чтобы исправитель сам был силен в знании греческого языка, хорошо был знаком с грамматикой, риторикой и со значением греческих слов. — 84 —
|