|
Посвящение заняло несколько дней и проходило без перевода. Я пытался следить за ходом церемонии, как геше Даргье описывал ее нам перед тем, как мы покинули Дхарамсалу, но больше мое внимание привлекала бутанская семья рядом со мной в их пурпурно-полосатых кирах и гхо, мягких ботинках и экзотических головных уборах. Большую часть времени они болтали, спорили, смеялись, играли с детьми и чем-то перекусывали. На слова Далай-ламы, сидящего на драпированном парчой троне, они почти не обращали внимания. Для них это был карнавал, неожиданная возможность расслабиться и весело провести вместе время, а не строгий религиозный обряд. Только монахи в бордовых рясах в передних рядах и мрачные западные буддисты в задних рядах сидели неподвижно с плотно закрытыми глазами и, казалось, относились ко всему очень серьезно. В конце посвящения мы выстроились в очень длинную очередь (еще одна возможность для толкотни и веселья) и долго проходили перед Его Святейшеством, чтобы каждый мог предложить ему катаг (ритуальный шарф), получить благословляющее прикосновение к голове и красный шнурок, чтобы обвязать его вокруг запястья. Когда все закончилось, толпы паломников испарились, и Бодх-Гая вернулся к своей обычной вялой жизни. Я отправился в бирманскую вихару на краю деревни, где провел три недели, в тишине практикуя внимательность к телу и чувствам под руководством г-на Гоенки. Я рад, что исповедую религию, в которой почитают дерево. Величественный фикус, чьи пышные ветви предоставляют тень всем, кто обходит храм Махабодхи по белой мраморной кладке под ним, не обращает внимания на паломнический бизнес, который разросся вокруг за последние годы. Он не возражает против того, что его огромный ствол обернут яркими атласными тканями, ветви увешаны молитвенными флагами, а опавшие листья собирают благочестивые дети. Под ветвями этого дерева – далекого потомка того, под которым сидел Готама – прошло множество людей: индуистские священники, использовавшие примыкающий храм в качестве святилища Шивы; археологи Раджа, которые вновь открыли храм в девятнадцатом веке; Анагарика Дхармапала, ланкийский реформатор, который поклялся возвратить дерево, храм и окружающие памятники буддистам; тысячи тибетцев, бежавших с Далай-ламой через горы в 1959 году; миллионы бывших индийских неприкасаемых, которые приняли буддизм, чтобы выйти из презираемой касты, и такие случайные западные новообращенные, как и я сам. «Эту Дхамму, которую я постиг, – сказал Готама, описывая свое пробуждение под ветвями первого дерева – , трудно увидеть, она глубока, трудна для понимания, тиха и превосходна, не ограничивается мыслью, тонка, доступна лишь мудрым. Но люди полагаются на свое место: они находят удовольствие в своем месте и упиваются своим местом. Трудно таким людям увидеть эту основу: взаимообусловленность, зависимое происхождение. — 94 —
|