|
Присутствие Кассапы на похоронах Будды отмечает начало борьбы за власть. С одной стороны – Кассапа, мистик и отшельник, непреклонный пожилой брахман, твердо держащийся традиционной индийской идеи, изложенной в добуддийских Упанишадах, что духовная власть переходит от гуру к ученику. С другой стороны – Ананда, верный служитель, помощник, посредник между Готамой и миром, защитник женщин, который запомнил все проповеди Будды и «вошел в поток», но еще не освободился от круговорота перерождений. Они воплощают два противоположных образа того, во что могло превратиться наследие Готамы: очередная индийская религия, которой управляют священники, или культура пробуждения, которая могла дать начало новой цивилизации. Как только пепел и кости Готамы были распределены между его последователями в различных частях Северной Индии (что любопытно, за исключением Саваттхи), монахи согласились на предложение Кассапы созвать собор, чтобы формально засвидетельствовать учение Готамы. Кассапа после уговоров выбрал тех старейшин, которых он считал подходящими для этой задачи. Его список кандидатов не включал Ананду, потому что Ананда был только «учеником», а не «полностью освободившимся». Только под давлением других старейшин он смягчился и позволил Ананде участвовать в соборе. Они решили провести собор в Раджагахе во время следующего сезона дождей. Все согласились с тем, что кроме назначенных Кассапой участников никому больше не разрешается находиться в городе. Таким образом, они снова отправились на юг, возвращаясь той же дорогой. Двести сорок километров пыльных дорог и река Ганг пролегали между Кусинарой и Раджагахой. Была зима. Они должны были переносить холодные туманы, стелющиеся вдоль земли, которые могли держаться все утро. Уже в третий раз Ананда должен был совершить это утомительное путешествие, всего лишь год назад оставив свою родину. Он отправился с тяжелым сердцем. Человек, который значил для него все, был мертв. И теперь он должен был подчиняться власти этого, почти новичка, Кассапы. Возможно, примерно в это время он составил этот стих: Старые теперь ушли; новые – не по душе. Одиноко птенчику в гнезде, когда идет дождь. Он чувствовал себя подобно неоперившемуся птенцу, которого оставили в гнезде, когда тяжелые капли муссонного ливня начали падать на землю. Его мир рухнул. Его выбрали вместе с другими монахами, с которыми у него было мало общего. Как кости и пепел Будды, он стал реликвией. Он был хранилищем информации, которую сопровождали в Раджагаху, чтобы он мог рассказать то, что запомнил. — 169 —
|