|
С западными переводчиками работали китайские помощники, которые в основном и выполняли всю техническую работу – запись перевода и его редактирование. И хотя неясным остается степень добровольности и материального поощрения этих помощников, именно из их среды вышло большинство первых китайских буддистов. Такова специфика буддизма – занимающийся им постепенно сам становится буддистом. Первым китайским шраманерой (послушником) традиционно считается Янь Фодяо (???). Принимая активное участие в переводе буддийских сутр, он принял учение от Ань Шигао. Но поскольку в то время система китайского буддийского монашества еще не была развита, тексты Винаи (монашеских уставов) не были достаточно известны, принятие буддизма без обетов являлось нерегламентированным и, относительно положений буддизма, такое принятие не считалось законным. Поэтому первые китайские буддисты, остригая волосы и надевая монашеские рясы, скорее подражали настоящим буддистам, чем являлись таковыми. Ко времени конца династии Восточная Хань относится и первое собственно китайское буддийское сочинение автора Моу-цзы «Трактат о разрешении сомнений» (Моу-цзы, Лихо лунь, ??. ???),[62] которое стало одной из первых попыток адаптации буддизма в китайской культурной среде. Именно в этом трактате проявляется наиболее характерная черта данной адаптации – не противопоставление, а приспособление к китайской традиции. Постоянная апелляция к китайской традиции и Лао-цзы должна была убедить китайскую аудиторию в единых идейных основах даосизма и буддизма. Описываемая Моу-цзы характеристика Будды во многом напоминала легендарных святых даосского учения: «В огне не горит, ступая по лезвию - не поранится, в грязи не замарается, в беде не расстраивается; желая переместиться, летит; когда сидит – испускает свет. Поэтому и называется Буддой».[63] И даже противоположение конфуцианства, которое сам даосизм не боялся противопоставить себе, Моу-цзы старался сгладить: «Пять трактатов (традиционный конфуцианский канон) – это пять вкусов, а буддийское учение – это пять злаков. После того как я услышал это учение, то словно тучи рассеялись, и я увидел солнце».[64] Этим Моу-цзы хотел сказать, что конфуцианство хотя и является признанным учением, но не способно решить все вопросы и, обращая большое внимание на форму, во многом дает односторонние ответы, а буддизм объясняет сущность всего. Сам автор, весьма сведущий в традиционных китайских учениях, завершает свой трактат следующими словами: «Надеюсь принять пять обетов и стать упасакой (мирским последователем буддизма)».[65] — 17 —
|