|
Я уже простыла, у меня температура, замерзать стала. Даже подняться не могла, меня кто-то подсадил. Сижу на телеге, ноги в валенках, думаю: "Валенки соскочат, трагедия будет". Потихонечку ноги подтягиваю, теперь-то я спокойна. Опираюсь на чемодан, он у меня веревкой перевязан. Задремала. Едем очень долго. Сначала один поселок, большой. Здесь мужиков высадили. Проезжаем насквозь и едем дальше. У меня часы, но я на них не смотрю, чего смотреть, темнотища. Две телеги остались в том поселке, а мы едем дальше. И вот перед нами домов двенадцать, второе поселение - черные избы по одной линии. Меня кто-то снял, я околела прямо. Оставили у последнего дома, дальше занесено. Кто-то у нас документы отнимает и говорит: "Пятый дом от края, иди". Я со своим чемоданом тащусь по тропинке. Оставили где-то на краю земли. Раннее утро. Шеренга домов, все одинаковые, черные. Пролезаю под канат. Качаюсь, зацепляюсь за брус, на который калитка закрывается. Снег не утоптан. Дом не обжитой. Захожу. Маленький темный предбанник, большая изба, окно заколочено. Тут никто не жил. Справа еще маленькая комната, там кровать за деревянной перегородкой. Бросаю чемодан и валюсь на эту кровать. Очень холодно. Кружится голова, плохо себя чувствую. Сквозь дремоту чувствую: кто-то пришел, женщина что-то говорит, спрашивает, как меня зовут, а я молчу. Печку затапливает. Две лавки сдвигают, раздевают, кладут, салом растирают. - Запаршивела как, вши завелись. Надо переодеть ее во что-то наше, а одежду прокипятить. Волосы больно красивы, жалко стричь, надо керосином смазать. В баню ее вести нельзя, больно больная. Перетаскивают на кровать, полушубком накрывают. Кровать уже застлана чистой ситцевой простыней. Дают кипяток. Кружка алюминиевая, травы с медом. Лежу, согреваюсь, засыпаю. ... Сколько уж я дней так, я и не знаю. Володя и Мария, поселенцы, выходили меня, шиповник и травы заваривали. Все Володю политическим называют, Мария - его подруга. Он светловолосый, с голубыми глазами, пальцы у него длинные. Безрукавка, подбитая мехом, ремешок. Поселили одну, думали, что тиф, но Маша сказала, что простуда. А сейчас ко мне, может быть, кого-нибудь и подселят. Волосы Маша не разрешила стричь, она их вычесывала деревянным гребнем, вот она мне и спасла косу. Звук... она у меня так вшей ловила, в бане парила. Баня по-черному, мыла нет, там тоже чай на травах настаивали. Здесь холод и есть нечего. Откуда ж они мед взяли? Большое село - крестьянское, там лавка есть, можно купить хлеба. Они сменяли у деревенских мое колечко обручальное, часть на деньги, часть на картошку и одежду: тулуп и платок, очень теплые. Все украшения сняли и повесили на край кровати, а кольцо я сама разрешила продать. Это дело наживное, главное, Мария сказала, чтобы я была здорова. — 240 —
|