Тайна, которая в Вас самих

7. Грабители убивают пожилую женщину, 59 лет. Россия, Пе­тербург, 1918 г. (1 сессия).

Седая, волосы собраны сзади в пучок. Одета опрятно. Дом не богатый. Снимает трехкомнатную квартиру с сыном.

Тревожно, страшно одной дома находиться. Выглядывать за окно боится, на улице холодно и опасно. Она вообще какая-то пугливая, руки даже дрожат. Должны куда-то уехать, потому что очень опасно. Ждет сына. Слышит какой-то скрежет, шорох, но он стих. Идет посмотреть, что там.

- Как страшно дома одной. Боже мой, там, кажется, кто-то есть. Может быть, это сын уже вернулся.

Выходит из своей комнаты в гостиную. Там горит одна керосиновая лампа, экономят керосин, поэтому свет тусклый. Ей страшно, но не в силах уже вернуться назад. Знает, что бы сейчас ни сделала, все равно должно случиться нечто неизбеж­ное. Идти назад нет смысла. Идет вперед, отодвигает рукой штору, несет в руке трехрожковый подсвечник, но в нем горит одна свеча. Хочет толкнуть дверь в коридор, посмотреть. Дверь распахивается. На нее набрасывается какой-то мужчина, сбивает ее с ног. Он достаточно молод, лет 35. Подсвечник вылетает из ее рук. Она вскрикивает, кричать не может, скована от страха и неожиданности. Падает навзничь. Он падает вместе с бархатной темно-синей шторой, наваливается на нее. Хватает одной рукой ее руки, поджимает под себя. Локтем пытается придушить. Она пытается его оттолкнуть, но он ее подминает. Все тело напряжено. Все и очень медленно, и все моментально.

Появляется второй мужчина, постарше (чувствует это по голосу). Он говорит:

- Подержи ее, я что-нибудь тяжелое найду.

У нее голова запрокинута. Тот видит подсвечник, который отлетел метра на два. Хватает его и изо всей силы бьет ее по голове. Кость хрустит, глаза заливает кровью. Ей страшно боль­но, как будто в мозг врезаются. Не понимает, почему ее убивают.

- Я не верю, что все это со мной происходит. Кто-нибудь должен же придти.

Первый давит локтем, сдавливая грудную клетку. Задыхается, ей страшно.

- Давай скорее приканчивай ее, хватит мучить. Да придушил бы ты ее совсем.

Нажимает. Ей очень страшно. Вздохнуть не может. Пытается уцепиться за воздух, за жизнь. Придушил. Резко наступает облегчение, напряжение и боль внезапно уходят. Видит сверху, что лежит тело на полу, голова запрокинута и разбита, волосы растрепаны. Умерла от того, что задушил, а не из-за разбитой головы. Сначала не может поверить, что уже умерла. Никак не поймет, что все уже кончено, что ее никто не спас. Что им надо? Страшно и неприятно смотреть на себя, хо­чется уйти. Не хочется опять ожить. Кажется, что, если оживет, будет очень больно.