Неведомое путешествие. За пределы последнего табу

Люди приходят ко мне и говорят, что хотели бы быть в мире, хотели бы быть как дома в этом мире, хотели бы быть молчаливыми; что им нужно некоторое рас­слабление. Но я смотрю им в глаза, и в них страх смерти. Может быть, они пытаются быть расслабленны­ми, чтобы легче было бороться со смертью; может быть, они пытаются найти покой, чтобы получить силу про­тив смерти. Но если смерть есть, как ты можешь быть расслабленным, молчаливым, спокойным и быть как дома? Если смерть враг, тогда по своей основе вся жизнь ста­новится тебе врагом. Тогда каждое мгновение всюду падает тень; тогда каждое мгновение отовсюду эхом отзывается смерть. Вся жизнь становится враждебной, и ты начинаешь бороться.

Вся концепция западного ума — бороться за выжи­вание. Люди Запада говорят: «Выживает сильнейший», «Жизнь — это борьба». Почему борьба? Это борьба, потому что смерть принимается как противник. Как только ты понимаешь, что смерть не противоположна жизни, но является ее частью, внутренней частью, которая никогда не может быть от нее отделена — как только ты прини­маешь смерть как друга, внезапно случается трансформа­ция. Ты видоизменен, в твоем видении появилось новое качество. Теперь нет никакой борьбы, нет войны, ты ни с кем не борешься, теперь ты можешь расслабиться, те­перь ты можешь быть как дома. Как только смерть ста­новится другом... — только тогда становится другом и жизнь. Это может выглядеть парадоксальным, но это так, парадоксальна только видимость. Если смерть — враг, глубоко внутри — враг и жизнь, потому что жизнь ведет к смерти.

Жизнь в любом виде ведет к смерти — жизнь бед­ного человека, жизнь богатого человека, жизнь успеха и жизнь поражения, жизнь мудрого и жизнь невежествен­ного, жизнь грешника и жизнь святого. Все виды жизни, какими бы они ни были разными, ведут к смерти. Как ты можешь любить жизнь, если ты против смерти? Тог­да твоя любовь — не более чем чувство собственности, твоя любовь — не более чем цепляние. Против смерти, ты цепляешься за жизнь, но ты можешь понять, что эта самая жизнь с каждым днем подводит смерть ближе и ближе. И ты обречен, все твои усилия обречены. Тогда возникает тревога, и все существо дрожит. Ты живешь в дрожи, и тогда ты становишься насильственным и сумасшедшим.

На Западе пропорциональная доля сумасшедших лю­дей гораздо выше, чем на Востоке. Причина ясна. Запад принимает смерть как противостоящую жизни, но у Вос­тока совершенно другая основная точка зрения: жизнь и смерть — это одно целое, два лица одного и того же явления. Как только ты принимаешь смерть, принятыми оказываются и многие другие вещи. Фактически, если ты принимаешь смерть как часть жизни, тогда все ос­тальные враги тоже принимаются как часть дружбы, по­тому что основное качество растворяется, качество жизни и смерти, существа и несущества. Если эта основная двойственность разрешена, тогда все остальные двойст­венности — лишь поверхностные — растворяются. Вне­запно ты приходишь домой — глаза ясны, в них нет никакого дыма, восприятие абсолютно ясно, вокруг тебя нет никакой темноты.