Унесенные водкой

Увлечение спиртным, постоянное хмельное состояние неизбежно влечет к бесправию в обществе и семье. На работе пьянице-рабочему мастер скажет: «Ну, ты, алкаш нечесаный, будешь права качать – живо за ворота выставлю». В семье – та же история, пьяница все время и во всем виноват.

Меня всегда поражало в Чалмаеве несоответствие того, что он писал в статьях, и того, как он жил в личной жизни. У него довольно симпатичная жена, и мне казалось, что он во всем ей слепо повинуется. Я думал: «Возможно ли для большого оригинального человека, каковым должен быть литературный критик, – да еще такой знаменитый, как он, – возможно ли для него такое растворение перед личностью жены – пусть даже очень красивой и властной. Живущий с ним по соседству Шевцов умел отлично копировать его и его жену. Уморительно пересказывал он их беседу о партийных взносах. Чалмаев выпустил книгу, получил гонорар. С него предстояло заплатить членских взносов рублей триста-четыреста. Сразу он это не сделал, а потом. когда деньги расползлись по разным статьям, он вдруг объявляет жене: «Надо платить взносы». С ужасом она узнает сумму, некоторое время молчит, а потом тоненьким, музыкальным голоском говорит: «Витичка, если партия так дорого стоит, зачем она нужна тебе, эта партия?..» Чалмаев слушает жену и взносы не платит. За это его исключают из партии. Потребовались годы хлопот, чтобы в ней восстановиться.

Другой эпизод, – его также мастерски живописал Шевцов.

Владимир Фирсов, как и Чалмаев, тоже смолоду был озабочен жаждой выпить. Денег же не было: жена не работала, стихи печатали редко. Ловит он на улице щенка, несет к Чалмаеву.

– Виктор! Вот породистый щенок. Возьми за трешницу! (как раз на поллитра).

Из-за спины Чалмаева выглядывает очаровательная супруга.

– Да зачем он нам?

– Как зачем? – рычит Фирсов пропитым горлом. – Трешница! Всего только, а щенок – редкой породы. Ему на птичьем рынке цены нет. Пожалуй, сотни три дадут.

– Так ты бы, Володечка, и снес его на птичий рынок, – возражает супруга, но уже слабее. С явным интересом оглядывает щенка, гладит его по головке.

– Ты. Володечка, не обманываешь? Он вправду породистый?

– Стану я обманывать великого критика, не враг же я себе. У меня в газетах и без вашего супруга врагов хватает.

– Ну, если так, возьмем мы кутеночка. Сходи-ка ты, Витичка. за деньгами.

Фирсов получил свою трешницу, в тот же час ее пропил, а щенок к вечеру прибежал на ту же улицу, где он живет. Фирсов через три-четыре дня, в минуту, когда желание выпить становится нестерпимым, снова ловит щенка и несет к Чалмаевым. Повторяется та же сцена.